В письме говорилось о том, что 11 июля 1914 года, в двенадцать часов по полудню, в большое село под названьем Усолье прибудет весьма почитаемый гость. Речь шла о действительном статском советнике, крупном землевладельце, полковнике императорской армии, члене Государственной думы и прочая, и прочая, и прочая.
Всеми почитаемый барин – граф Александр Анатольевич Орлов-Давыдов своей личной рукой начертал на листе, что решил навестить свою родовую Жигулёвскую вотчину.
Ещё в той депеше было прописано, что приедёт он не один, а вместе с любимой женой, графиней Софьей Михайловной. Вместе с ней он пробудет на родной стороне неопределенное время.
Как только известие дошло до людей из господского дома, в Усольской усадьбе началась кутерьма. Управляющий, Фридрих Карлович Браун, вызвал ближайших приказчиков, экономку, садовника и всех остальных, кто хоть, что-нибудь значил в огромном хозяйстве.
Мужчина тряс перед ними полученной по почте бумагой. Громко и долго кричал, а под конец отдал громовую команду: – Немедленно всё привести в надлежащий порядок!
Следующие несколько дней слились в один общий кошмар. Подгоняемые воплями недовольных смотрителей, слуги, как оглашенные, метались с места на место. Они подметали, чистили, мыли и вытирали всё то, что могло попасть на глаза «Его благородию».
Только к утру главного дня, управляющий чуть успокоился. Он перестал совать длинный нос во все дыры и щели, и безнадёжно махнул дряблой рукой, покрытой тёмными пятнами. Мол, хватит уж бегать, всё равно ничего не успеем.
Экономка Пелагия Кондратьевна, отвечала за поддержанье порядка в господском дворце. Женщина тоже очень сильно устала. Она прекратила гонять молоденьких горничных по всем этажам и разрешила всем отдохнуть.
Домоправительница была удивительно доброй, но до чрезвычайности строгая в отношении чистоты и порядка. Если заметит пыль на поверхности мебели, или разводы на оконном стекле, тут уж только держись.
Сгоряча, могла схватить мокрую тряпку и врезать ей по спине провинившейся девушки. Да так больно ударит, хоть плачь. Ну, а что тут ещё останется делать? Похнычешь немного в душе, и снова вернёшься к работе.
Никуда ведь не денешься, такая горькая доля у хозяйской прислуги. Особенно если тебе лишь двенадцать и ты самая младшая в доме вельможных господ. То есть, находишься на побегушках у всех остальных.
С другой стороны, трудиться в прекрасном дворце значительно легче, чем от зари до зари горбатится в огороде и в поле. Или же, скажем, чистить навоз за лошадьми, да коровами.
Маша Евстратьева знобко поёжилась и отбросила мысли о прошлом. Слава Богу, прошли те тяжёлые годы. Теперь ей уже почти что, шестнадцать. Она не худая и бледная девочка, что три года назад привёл её родной батюшка в большое имение.
К счастью ребёнка, один из приказчиков управляющего приходился тятеньке двоюродным братом. Только благодаря этой крепкой протекции, невзрачную пигалицу с огромным трудом приняли в горничные.
Зато сейчас, она превратилась в статную, очень красивую, бойкую девушку. На неё с вожделением смотрели не только местные юноши, но и самостоятельные молодые мужчины.
Некоторые из них, даже сватов присылали, но отец почему-то отказывал всём женихам. Говорил, не нужны ему оборванцы. Мол, такую красавицу, как любимая Маша, можно отдать за очень богатого, в крайнем же случае, за человека весьма обеспеченного.
Шагая по винтовой металлической лестнице, юная горничная поднялась в большую мансарду огромного господского дома. Маша остановилась на верхней площадке. Открыла прочную, хорошо утеплённую дверь и, ни секунды не мешкая, вышла наружу.
После лёгкого сумрака, царившего внутри помещения, солнечный свет резко ударил в лицо. Ослеплённая девушка, на пару мгновений, перестала что-либо видеть. Задержавшись на высоком пороге, она шагнула вперёд, и оказалась на просторной открытой террасе.
Большая площадка венчала сложно устроенную крышу дворца. Здесь находилась высокая башенка, построенная на итальянский манер. Рядом раскинулась широкая видовая площадка.
С разных сторон её окружали перила, опёртые на сотни фигурных балясин. Всю балюстраду изготовили из белоснежного мрамора. С этой, самой высокой, точки имения были отлично видны все окрестности господского дома.
Свободного времени у девушки имелось в избытке. От нечего делать, она быстрым взглядом обежала округу. Перед ней лежала картина, отлично знакомая с раннего детства. Однако, у девушки вновь захватило дыхание от прекрасного вида. Так было всегда, когда она сюда поднималась.
Широкая лента зеленоватой воды неспешно текла с далёкого севера к тёплому Каспийскому морю. Возле высокого берега много веков стояла родная деревня под говорящим названьем Усолье. Так на Руси всегда называли места, где добывали драгоценную поварённую соль.
Селенье то разместилось вдоль узеньких речек – Елшанки и Горной Усолки. Два родниковых потока сбегали по склону крутого холма и впадали в широкую матушку-Волгу. Дома поднимались вдоль быстрых