Ну а как я могу написать про Чернобыль и не рассказать про службу в армии? Ведь ликвидация последствий аварии на ЧАЭС[1] была для нас, как «дембельский аккорд». С другой стороны, это был лишь некий мимолётный эпизод в нашей долгой и срочной службе. Какие-то два месяца из тех двух лет, в течение которых мы отдавали свой первородный долг Родине.
Но нет, не переживайте. Все два года я вам описывать не собираюсь. Поведаю только о том, что, как говорится, к слову пришлось. К тому же, когда где-нибудь в компании, да под пиво, набравшись смелости, я принимаюсь об этом рассказывать, обязательно находится тот, кто начинает спорить, протестовать и даже обвинять. Причём делать это столь рьяно, как будто речь идёт о чести прекрасной дамы:
– Да ты, брат, гонишь! Да разве ж это армия?! Да ты, брат, службы не видел!
Ну, может быть, может быть… Может быть, так оно и есть. Тогда что ж? Тогда, пожалуй, во избежание, так и начнём.
Ничего этого не было. Все фамилии, имена и обстоятельства выдуманы, а совпадения случайны. И страны этой больше нет, и никогда не было, и меня там не было. Да разве могло такое быть? Конечно же, нет, так не бывает, я, конечно же, всё это выдумал.
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Вильча – Неданчичи… Неданчичи – Вильча… Для меня «зона», или, как её официально называют, «зона отчуждения», сводилась к отрезку железнодорожного полотна между этими двумя населёнными пунктами. Вообще-то, нас изначально готовили диспетчерами на станцию Янов. Был и такой проект. Месяца полтора-два мы честно что-то учили, но гражданские, принимавшие экзамены, нас «завернули», сказав, что на диспетчера в такие сроки не готовят. Спасибо им, конечно, но мне, например, тогда было очень обидно. Во-первых, я учил, и по билетам я всё ответил, ну, почти всё. Во-вторых, ну что там была за работа? Чтобы было понятно, я поясню – для тех, кто не знает, как ходят поезда.
Вот есть перегон, участок железной дороги, допустим, между станциями Вильча и Неданчичи. Дорога в одну колею. Когда на этот перегон входит состав, предположим, со стороны Вильчи, он его, как говорят, занимает. Диспетчер Вильчи сообщает об этом коллеге на Неданчичах, и тот, в свою очередь, никого на этот участок пути уже не выпускает. То есть только один состав на перегоне. А станция Янов находится примерно посередине, аккурат напротив ЧАЭС, делит перегон надвое и позволяет загнать туда уже не один, а два состава. Вот такая арифметика. А движения-то там никакого.
Ну, «вертушечка»[2] придёт – грунт скинет, ну, дрезинка бойцов «на лопату» привезёт – и всё. Тишь да гладь.
За путями – Припять, за плечом – Рыжий лес. Один состав на левом перегоне, другой состав на правом, а ты – посередине. И тишина. Опять-таки четвёртый энергоблок недалеко. Будет что вспомнить, в альбом вставить. Кстати, скажу сразу, чтобы не путаться. Это в ВДВ «вертушками» вертолёты называли, у нас в ЖДВ так назывались специальные составы, которые ходили туда-сюда. Например, с грунтом, от карьера до новостройки.
Но горевали мы недолго. Весь этот аттракцион со сдачей экзаменов провалился под Новый год, а уже в марте нас снова засобирали в долгожданную командировку. К тому времени мы, наверное, здорово всем надоели в Мостиске[3] – толпа преддембелей[4] и дедов[5], откровенно пинающих балду и уже с трудом соблюдающих даже видимость уставных взаимоотношений.
А поскольку я был не только преддембелем, но и связистом, в батальоне связи, где, разумеется, были свои связисты, мне совершенно нечего было делать. То есть совсем. То есть до такой степени, что я буквально хватался за любую работу, не унизительную для моего статуса. В какой-то момент надо мной сжалились. Выдали шурупы, молоток, шлямбур, и я принялся самозабвенно долбить стены по всей казарме. Вешал карнизы, полки, какие-то плакаты с наглядной агитацией. Кончилось это тем, что, вешая очередной стенд, я пробил насквозь перегородку в «ленинской комнате» и шмат штукатурки рухнул в соседнюю аудиторию, где шла политинформация.
Вообще-то наша часть, как говорили, располагалась в старых австрийских казармах – двухэтажных зданиях красного кирпича, с высоченными потолками и метровыми стенами. Мысль о том, что комнаты, в которых проходили занятия, были поналеплены вдоль короткой стены в полкирпича[6], просто не приходила в голову. Надо ли говорить, что дыру в стене я не стал заделывать, а просто прикрыл очередным стендом.
По достоинству оценив моё усердие и смекалку, наш новый замполит пригласил меня вместе с другими неприкаянными помочь ему с ремонтом. Справились, надо сказать, мы быстро, за день или за два. Что-то подмазали, где-то подштукатурили, побелили потолок, поклеили обои… По окончании работ, в знак благодарности, замполит неожиданно широким жестом выставил нам ящик пива и по-отечески сел пить его с нами. Он был немногим старше нас – старлей, недавно закончивший училище. Под конец посиделки он так расчувствовался, что закатил пламенную и неуставную речь.
– Эх,