Книга эта написана с молитвой, она плод молитвенного труда многих людей. Молился известный Оптинский старец схиархимандрит Илий (Ноздрин), когда благословил в 2009 году автора этой книги на писательский труд. Молился за автора его духовник, оптинский игумен Антоний (Гаврилов).
Молился первый духовный наставник автора игумен Савватий (Рудаков). В этой книге многие истории рассказаны именно им. Про Славу-чеха, про инокиню Павлу и, конечно, «Афонские истории».
Про Афон пишут многие, но часто поверхностно, как о туристической достопримечательности. Люди духовные чаще молчат, не имея времени или возможности написать о своём духовном опыте. И отец Саввватий, обременённый многочисленными обязанностями священнослужителя, духовника, строителя монастыря, тоже, скорее всего, никогда бы сам не написал об Афоне.
Но по милости Божией его истории записаны, и мы можем прикоснуться к духовному опыту одного из первых чад старца Иоанна (Крестьянкина), уже почти тридцать лет в сане священника предстоящего пред престолом Божиим.
С молитвой рассказывала свои истории настоятельница монастыря Казанская Трифонова женская пустынь монахиня Ксения (Ощепкова), которая уже около двадцати лет подвизается в монашеском чине в уральском монастыре.
Герои историй отца Валериана имеют своих реальных прототипов, насельники и насельницы монастыря тоже молились, рассказывая о событиях, которые легли в основу рассказов.
И автор тоже молился своей слабой и немощной молитвой, чтобы рассказы книги послужили к пользе душевной и духовной, помогли в трудной жизненной ситуации, привели в храм, прогнали уныние. И высшей похвалой автор книги считает для себя слова читателей: «Ваши книги размягчают сердце. Прочитав рассказы, хочется молиться, хочется взять в руки Евангелие». Бог в помощь! Храни вас Господь!
Ольга Рожнёва
Пельмени для Витальки
Пельмени для Витальки
– Ну, ты, братец, совсем обнаглел! – Голос монастырского келаря, отца Валериана, высокого крупного инока с окладистой чёрной бородой, дрожал от обиды и негодования.
Обычно добродушный отец Валериан сейчас гневался. Он отказывался выдавать дежурному трапезнику, отцу Павлу, две упаковки пельменей с мясом вместо одной и сердито смотрел на Витальку:
– Мало того, что ты в монастыре мясо лопаешь, так ты теперь его ещё в двойном размере лопать желаешь?!
Невысокий, худенький отец Павел только пожимал плечами, а от вечно дурашливого Витальки и подавно внятного и разумного ответа не дождёшься. Он только кривил в улыбке рот да показывал на лишнюю пачку этих самых пельменей, дескать, не наедается он, Виталька, нужна добавка! На кухне были ещё два брата, но они по монашескому обычаю в чужие дела не совались, а молча и споро домывали посуду после братской трапезы.
На кухне было тепло и уютно, горел огонёк в лампадке перед иконами, в окнах, покрытых морозными узорами, уже таял короткий зимний день. Сквозь узорчатое стекло было видно, как загораются окна в храме, – это дежурные иноки готовились к вечерней службе.
Братия потрапезничала, и теперь пришла очередь Витальки. С тех пор как Виталька начал есть мясо, по благословению духовника обители он питался отдельно.
– Искушение какое! Зачем только батюшка тебе в монастыре жить разрешает?!
Ты же искушаешь братию! Проглот ты этакий! Безобразник!
Келарь сердито шмякнул об стол замороженными пельменями и в сердцах хлопнул дверью. А тихий отец Павел смиренно раскрыл упаковки и высыпал содержимое в Виталькину кастрюлю, вода в которой уже кипела на огромной монастырской плите. Виталька скорчил довольную рожу и пошёл в трапезную слушать музыку. Раньше он свои любимые валаамские песнопения слушал в ожидании обеда, а сейчас какую-то уж совсем дикую музыку стал включать проказник, никак не подходящую для святой обители.
Виталька жил в монастыре уже давно, духовник обители, игумен Савватий, забрал его с прихода, где он обретался в сторожке и помогал сторожам. Когда-то маленького Витальку подбросили в церковь, и подобрал его старенький вдовец, протоиерей отец Николай. Ребёнок оказался глухонемым. Батюшка возил малыша по врачам, и оказалось, что никакой он не глухонемой, а просто почти совсем глухой. Трудно научиться говорить, когда ничего не слышишь. Отец Николай вырастил Витальку как сына, купил слуховой аппарат. И малыш даже научился говорить, правда, очень невнятно, косноязычно. Только умер батюшка, а больше никому на всём белом свете Виталька был не нужен.
И как-то отец Савватий привёз паренька в монастырь. Тут он и остался, поселился под храмом. Сначала много молился, не уходил, можно сказать, из церкви. Пример, можно сказать, братии подавал, и к нему привыкли, хорошо относились. Иногда, правда, подсмеивались, но беззлобно: смешной, нелепо одетый, простодушный Виталька вечно попадал впросак. Да ещё и слышал плохо. Ну а как говорил, так из десяти слов, пожалуй, два только и понять можно было, и то если сильно постараться.
Виталька