Мой папа поехал летом в какой-то санаторий. И, прогуливаясь, познакомился с доцентом Московской консерватории Савельевым, фаготистом. Узнав о том, что я на виолончели учусь, тот всплеснул руками:
– Зачем?! Виолончелистов полно! Конкуренция! А если он на виолончели играет хорошо, то фаготистом будет блестящим! – И уговорил он отца, а тот меня.
Надо было поступить в ЦМШ – Центральную музыкальную школу при консерватории. Её директор, – С. Кальянов, – в своём кабинете проверил мои музыкальные способности и принял в школу в качестве фаготиста в 6 класс. Каждый день музыкальные и общеобразовательные предметы сменяли друг друга. Одноклассники ходили по одному с высоко поднятыми… носами. Каждый считал себя особенным талантом. А то и гением(?)… В начале сентября Савельев вызвал меня в консерваторию. Примерить на меня фагот… В жизни больше ни разу не держал я этот инструмент в руках! Преподаватель одобрил примерку и… уехал на гастроли на месяц (?!)
Надо сказать, что мой учитель по виолончели, – Лев Михайлович, – в это время лежал в больнице. А когда вышел на работу – узнал, что я перевёлся в ЦМШ на фагот…, помню этот солнечный сентябрьский денёк. Нашу кухню, где мама угощала Льва Михайловича сосисками с макаронами и кружкой какао. Помню только это. На время серьёзного разговора меня послали погулять. Потом, когда учитель ушёл, родители спросили меня – на каком инструменте я хочу учиться? Помню, я ответил:
– Хочу на фаготе… Но и на виолончели тоже!
Савельева всё не было. В ЦМШ я не чувствовал себя «в своей тарелке». Через двадцать дней я с виолончелью пошёл на урок к Льву Михайловичу… Сейчас, после стольких лет, которые прошли в виолончельном ключе, меня, вдруг, посетила мысль:
– Как бы сложилась моя судьба, если бы, проучившись «всухую» (без фагота!) 20 дней в ЦМШ, я дождался приезда Савельева из гастролей, увлёкся этим инструментом, и, по примеру моего виолончельного одноклассника, Саши Смирнова, (который перешёл на фагот), стал бы заметной фигурой, работал бы в престижном оркестре, с хорошей зарплатой и постоянными гастролями за границей. Возможно также, как и Смирнов, остался бы жить в другой стране (он – в Германии!) Другой круг общения, личная жизнь? Но – нет! Я на свою судьбу жаловаться не буду!
А тогда, вернувшись ко Льву Михайловичу в ДМШ, я постепенно начал вгрызаться в музыкальную науку. Я благодарен ему за то, что он научил меня получать удовольствие, удовлетворение от труда музыкального. От самого этого процесса. Учитель вёл меня к Мелодии, выражающей глубокие чувства. А тогда именно Чувства бушевали во мне, перехлёстывая через край. Виолончели я доверял самое сокровенное. Потому, наверно, и выстоял в том огненном вихре, который нёс меня в ту пору…
Пути – Дороги
…Надо было к морю…
Две семьи, – мы и Жестянниковы (в то время уже подружившиеся), – поездом доехали до Херсона.
А дальше – только самолётом. Ан-2 («кукурузник»!) Первый