Стоики говорят: не надейтесь. В ближайшее время не кончится. Вообще так, как было прежде, до 2020 года, уже не будет.
Может быть, и не будет. Но все же стоицизм сегодня – не самая трудная и не самая таинственная позиция: исторический опыт последних нескольких поколений подсказывает, что человек, готовый преодолеть обстоятельства, может сконцентрировать волю и перенести очень многое. Гораздо сложнее понять, как можно полноценно жить здесь и сейчас и не ожесточиться, а сохранить способность откликаться на события и эмпатически отвечать другим людям.
Новая книга поэта и врача Ирины Котовой состоит из стихотворений, написанных в 2017–2020 годах; до этого у нее вышло еще три сборника. Но именно в 2020 году, кажется, реальность «догнала» поэтику Котовой, словно бы проявила ее стихи, как проявитель – фотобумагу. Довольно жутко это говорить, но «Температура земли» – максимально актуальная книга, и не только – и даже не столько – потому, что в ней есть стихотворения о том, как врачи борются с пандемией, но в целом благодаря тому поэтическому мировоззрению, которое в ней высказано. Новые стихотворения Котовой помогают понять – отчасти позитивно, отчасти «от противного» – как сегодня можно жить не в режиме ожидания, не воспринимая нынешнее существование как черновое и пробное, а реализуя свою способность к действию, или, как говорят социологи, агентность.
При сплошном чтении стихотворений Котовой впечатляет количество образов, связанных с насилием и унижением другого человека; и то, и другое Котова изображает как кошмар, неотменимо присутствующий в человеческой жизни. Некоторые шокирующие сцены Котова описывает с позиции непосредственного свидетеля (особенно сильное впечатление производит заключительная поэма о семейном насилии), некоторые – как медийные образы, возникающие на экране телевизора или в соцсетях, но самое страшное и впечатляющее в этой книге – визионерские строфы, в которых возникает своего рода галлюцинаторная мистика агрессии:
броня родины не тянется как колготки
въедается в кожу
повсюду – противотанковые сооружения связанных рук
генетический код сопротивления стирается ластиком
темной географии языка
репетициями парадов побед
страны скользят по горбушке хлеба в воду
спасательные круги расходятся во мнении
от безысходности войны синица орет в пасмурном небе
благовещенья
Такой постоянный и последовательный протест против самой идеи войны может быть назван пацифистским, но позиция Котовой существенно радикальнее привычных форм пацифизма. Впрочем, в России это умонастроение ассоциируется, кажется, в наибольшей степени с миролюбивыми хиппи, и требуется дополнительное усилие для того, чтобы вспомнить, что в Германии 1920‐х – начала 30‐х годов под тем же именем действовало отчаянно рискованное общественное движение, выступавшее против совершенно конкретного милитаристского истеблишмента и требовавшее не допустить повторения вполне памятных всем ужасов прошедшей войны – а не вести дело к мести странам-соседям за былое поражение. Один из лидеров немецких пацифистов Карл фон Осецкий при нацистах находился в заключении и умер в 1938 году в тюремной больнице от туберкулеза. Вот с тем пацифизмом, может быть, у настроения стихов Котовой есть общая черта – та самая конкретность целей и эмоций. Но все-таки миросозерцание, возникающее в ее стихах – новое, не имеющее прецедентов в прошлом.
Одна из главных идей поэзии Котовой – это денормализация любого насилия и унижения. Отказ считать их нравственно допустимыми, однако, не компенсируется выдвижением какой бы то ни было социальной утопии. Противовесом насилия и увечий, переживаемых прежде всего телесно, в стихах Котовой становится способность человека – в единстве его/ее тела и души – к наслаждению и сообщничеству с другими людьми, – совместному чувствованию, совместному переживанию.
Утверждения типа «жизнь есть боль» чреваты восприятием взаимного мучительства как неизбежной нормы. Отказ Котовой от такого восприятия напоминает о герое рассказа Владимира Набокова «Василий Шишков» (1938) – остро чувствующем молодом поэте, который жаловался коллеге, от лица которого и написано это произведение: «…с некоторых пор мне прямо до взрыва хочется что-то сделать, – мучительное чувство, – ведь вы сами видите, – может, с другого бока, но все-таки должны видеть, – сколько всюду страдания, кретинизма, мерзости, – а люди моего поколения ничего не замечают, ничего не делают, а ведь это просто необходимо, как вот дышать или есть. И поймите меня, я говорю не о больших, броских вещах, которые всем намозолили душу, а о миллионах мелочей, которых люди не видят, хотя они-то и суть зародыши самых явных чудовищ». Герои Котовой как раз и видят, а сама Котова – показывает.
Шишков собирался издавать журнал «Обзор страданий