— Я нисколько не против.
Эстер подняла глаза на кусочек неба, который виднелся над многоэтажными зданиями напротив балкона.
Сколько-то секунд они молчали, Лорелей засмотрелась на красивый профиль снохи: длинные черные волосы струятся по плечам, взглядом затерялась в облаках, о чём-то задумалась. Лорелей не знала, что ещё сказать, и бросила первую фразу, что пришла в голову:
— Тоскуешь по родному городу? – спросила она.
Эстер слегка вздрогнула:
— Да нет… то есть не знаю. Порой возникают образы, отрывки воспоминаний, но по городу не скучаю, не настолько, что хотела бы вернуться любой ценой. Тоскую, наоборот, по брату, хотя не очень хорошо его помню. – Эстер замолчала, накрутила прядь волос на указательный палец. – Очень хотелось бы повидаться, но не знаю, ни куда он уехал, ни что с ним сталось.
— Должен же быть где-то какой-нибудь след.
— Только записка, которую он написал Хансу, перед тем как исчезнуть, сказал, что оставляет меня на попечение Хансу.
Джек написал Хансу записку? – недоуменно мелькнуло у Лорелей.
Ханс никогда ей об этом не говорил. Лорелей так и не смогла понять, что заставило Джека так поспешно уехать, со дня его исчезновения прошло больше года.
— А давай займёмся чем-нибудь повеселее: пойдём в гостиную надоедать нашим мужчинам, – предложила Эстер.
***
Когда Лорелей вышла из тёплой конторы, холодный октябрьский воздух вырвал её из умственного притупления, в которое она погрузилась несколько часов назад: сегодня с утра Лорелей тошнило, она даже на обед не пошла. Скорее всего, скоро расхворается, может, это и есть признаки наступающего гриппа.
Лорелей подняла глаза: вечернее небо затянули грозные тучи, а облетевшие деревья казались иссохшими выростами земли, тянущимися вверх. Сильный ветер заставил её плотно запахнуть пальто и крепче завязать на шее шёлковый шарф. Зиму Лорелей не любила, разве что повеселишься на Рождество да покатаешься на коньках.
Лорелей подбежала к такси неподалёку, из которого выходил пассажир, и попросила довезти до дому. Как только она открыла дверь квартиры, унюхала аромат чего-то вкусного. Она сняла пальто и вместе с сумкой положила на диван, потом заглянула на кухню. Майра в неизменном синем халате и большом белом переднике накрывала на стол.
— Проголодалась? – обернувшись, спросила домработница, она смотрела на Лорелей: маленькие голубые глаза улыбались вместе с тонкими губами, растянувшимися в ниточку.
Лорелей хотела, чтобы домработница обращалась к ней на ты: Лорелей терпеть не могла условностей и расшаркиваний, они и в суде ей до чёртиков надоели.
— До вообще-то не очень. Джонни уже вернулся?
— Закрылся в кабинете. Ужин почти готов.
— Я сама позову Джона.
Чтобы оторвать Джонни от чертёжной доски, понадобилось довольно много времени, но потом он жадно съел большой бифштекс на гриле и столько овощей, что Лорелей хватило бы на два ужина.
Вдруг Лорелей недовольно сморщилась