Однако Молчан будто узду закусил. Изменщица Млада иль нет, но в чащу-то с Некрасом бегала? Бегала! А зачем?!
Скоро в округе все приметили: неладно у Молчана с Некрасом, прошла дружба, будто и не было ее. Правды никто не знал, ведь оба отмалчивались. Поелику и судили по-разному: кто-то винил Молчана, коему завидовали за удаль и удачливость, кто-то – Некраса, коего недолюбливали за бахвальство и скверный норов.
По поздней весне, когда Некрас с Младой сыграли свадьбу, и молодая, баяли очевидцы, столь грустна была, что и не улыбнулась, хотя бы единою. Некрас перебрался в родное селище жены; там они и отстроились. Потом и кожевником стал, как отец и младший брат Млады.
И угрюм стал Молчан с той поры, и немногословен, аки бирюк. Так и осталось доселе…
А довелось свидеться им лишь через четыре лета – по нечаянности. У нее уж и дочь росла, а с ней и малец двухлетний. По хозяйственным нуждам приплыла она в городище Молчана вместе с младшим братом Мезеней, охромевшим еще в отрочестве. И под вечер, когда спускались они к причалу, где была привязана их гребная однодревка, выдолбленная из кряжа толстого дуба – с брусьями, прибитыми к бортам для устойчивости, завидели поднимающегося по той же тропке Молчана, несшего кукан с пятком крупных окуней.
Молчан шел потупленным, вспоминая вчерашнее. Тяжким был его разговор с отцом. А закончился он тем, что Добромир, хватив кулаком по столу, высказал сыну:
– Елико позорить мя будешь? Ославил уже на всю округу, засидевшись в молодцах! Не осталось у тебя неженатых дружков, у каждого потомство давно, их родители внукам не нарадуются. Один ты неприкаянный, ажно обсевок в поле…
И Молчан впервые не возразил отцу на сию укоризну…
Сообразив, что впереди – разговор сестры с Молчаном, и не желая встревать, Мезеня, шустрый – не смотри, что хроменький, замедлился и приотстал, хотя не улеглась еще в нем обида на Молчана, оскорбившего тогда не только Младу, а и всю семью, изготовившуюся к свадьбе.
– И точно, прав отец: неприкаянный я. Самому опостылело, что один, будто перст. Эх, Млада, Млада, – подумал Молчан, и вдруг, ажно кольнуло в нем. Поднял очи и остолбенел. Не почувствовал даже, что кукан из рук выпал.
Млада стояла чуть выше, бледная, пуще снега раннего.
И задрожал ее глас, когда сказала ему:
– Зря ты тогда, Молчан! Не по-душевному то…
Повинился передо мной Некрас после свадьбы, что напраслину возвел, облыжную. Не допустила я его на тех игрищах до запретного! Береглась для тебя одного. А ты и поверил, затаился! Даже спросить не захотел. И нет ноне счастья ни тебе, ни мне…
За что ж ты, Молчанушка, отрекся от любви моей?
У Молчана и дух перехватило, и словно земля из-под ног ушла. И вмиг заледенело его сердце, да так, что и доныне не все оттаяло.
А она, уже обходя его, ведь не сообразил отодвинуться, улыбнулась как-то странно, словно сострадая не то ему одному, не то им обоим:
– Кукан-то