14 марта
Я закончил с переводом и приступил к составлению комментариев. Сознание по-прежнему ясно.
Я пролистал ещё несколько страниц блокнота, записи были только о состоянии здоровья и стадиях работы над книгой. И что удивительно, я ничего не помнил об этих событиях. Словно, это писал кто-то другой. “Надо будет завтра обязательно поговорить с Кристианом,” – уже засыпая, думал я.
Следующим утром я встретил его на лавочке у входа в музей, похоже, он ждал кого-то. Мы поздоровались, и он предложил мне присесть рядом:
– Присядь, Алекс, не торопись на работу, посмотри, какой прекрасный день начинается.
День и вправду обещал быть хорошим: несмотря на позднюю осень, было тепло и солнечно, почти не было ветра и в это раннее утро было удивительно тихо, и необыкновенно спокойно. Мы поговорили о планах на день, и я спросил его, не будет ли у него времени для личного разговора. Он удивлённо посмотрел на меня и предложил не откладывать наш разговор, а поговорить прямо сейчас.
– Я должен признаться тебе, Алекс, что у меня нет никакого желания идти сегодня в музей, – сказал Кристиан. – Эти пыльные полки и бесконечные перечни, даже на меня, книжного червя, нагоняют тоску. Такое прекрасное утро! Майя сегодня задержится, а разгильдяй Оттавио раньше девяти и не приходит. Давай ещё посидим и поговорим. Какие у тебя вопросы ко мне?
– Я даже не знаю с чего начать, мысли немного путаются. Я нашёл у себя записи о том, что примерно три года назад переводил какой-то объёмный текст с санскрита, но, что странно, подробностей работы почти не помню. Не мог бы ты прояснить этот вопрос?
– Да, да, что-то такое припоминаю, – как мне показалось, немного уклончиво начал Кристиан. – Действительно, несколько запутанная тогда была ситуация. И ничего удивительного в том, что ты плохо помнишь тот период. Перевод ты сделал великолепный и подготовил отличные комментарии. Но работу пришлось остановить. Я думаю, сейчас можно сказать, у тебя были проблемы со здоровьем, нервное истощение. Я чувствую себя отчасти виноватым в этом: вовремя не заметил, не остановил. Но ты так плодотворно работал, так уверенно и быстро, с таким азартом, пока однажды не потерял сознание и только в клинике пришёл в себя. Мы очень перепугались. Доктора сказали, что всё не так плохо, тебе просто нужен покой и никаких волнений. О переводе той рукописи ты больше не вспоминал, как будто его никогда и не было. Директор предложил тебе длительный отпуск, но ты настаивал на участии в новом, совместном проекте с музеем Калькутты, и он не стал тебе отказывать. Я пытался тебя отговорить, но ты не слушал меня. Мы несколько раз поспорили из‑за этого, но ты не изменил своего мнения. И тогда я решил подождать. Вернулся ты через год: загорелый, пышущий здоровьем и полный сил. Вот вроде бы и всё.
Поначалу его рассказ меня немного успокоил, но как только он рассказал о поездке в Индию, мне опять