Сказка о трёх чувствах. Helga Satura

била, и всё свободное время посвящала им. Они её часто навещали, все по очереди. Апатия, Меланхолия и Дежавю были совершенно разные, в каждом из них была своя индивидуальность, уникальность, необычность и что-то такое неведомое, без чего девочка не могла прожить ни дня.

      С самого раннего утра к ней приходила Апатия. Они любили отдыхать с ней в просторном зале без определённых вещей и предметов, но с огромным количеством зеркал. Апатия всегда приходила в белом шелковом платье строгого покроя, и в лёгкой белой шляпке с прозрачной вуалью, оттеняющей её светлые глаза. Апатия доставала маленький хрустальный шар на цепочке, держала в руке, и Аделия смотрела на него, не отрываясь часами. Равномерно тикал маятник напольных часов, солнце медленно всходило на вершину небосвода, меняя угол падения лучей. Тонкие хрустальные грани переливались оттенками радуги, а девочка всё смотрела и смотрела на него, не переводя взгляд и редко моргая. Все мысли будто покидали её голову, не оставляя следа, глаза её становились туманными и потерянными. И так продолжалось до тех пор, пока у Апатии попросту не уставали руки держать на весу этот необычный предмет. Апатия и девочка мирно прощались, и, спустя немного времени, приходил Дежавю.

      Чуть только Дежавю стучался в дверь девочки, солнце пряталось за плотным кружевом облаков и становилось пасмурно. Дежавю всегда приходил в сером костюме, а глаза его были стеклянные, точно кукольные. Аделия радостно выбегала на порог, и они вместе отправлялись гулять по городу и окрестностям. Дежавю каждый раз показывал девочке красивые и незнакомые прежде пейзажи, но у неё тотчас возникало чувство, будто она там уже бывала раньше. То ли во сне, то ли в прошлой жизни, и её это казалось ужасно интересным. Благодаря Дежавю каждый день её короткой жизни был похож на другой как брат-близнец. Такой же пасмурный, такой же знакомый, такой же серый. И ничего не менялось, ничего не происходило, девочке очень хотелось прервать этот замкнутый круг, но как только она видела Дежавю, не могла его прогнать. Иногда ей в голову приходили мысли, что он её родной брат. Настолько он казался ей близким человеком. Вечером Дежавю провожал девочку до дома, и она с нетерпением ждала свою самую лучшую подругу – Меланхолию.

      А потом приходила Меланхолия. Всегда печальна, она тихо поднималась в комнату девочки, чуть шелестя складками длинного черного платья. Глаза её, густо подведённые черными тенями, всегда были полны тоски и грусти. Она была очень умна и начитана, любила рассказывать Аделии разные трагические истории, в завершении которых они обе плакали. Поздней ночью, когда они с девочкой выходили гулять в сад, наслаждаясь тишиной ночи и холодным светом луны, Меланхолия звала к себе на колени черного котёнка и рассуждала на разные философские темы под его ласковое мурлыканье. Девочка очень хорошо понимала Меланхолию. Ей тоже становилось печально от того, как коротка жизнь, от того, что, по словам Меланхолии, нужно ценить каждый её миг, каждый час, каждый день. Но день сменялся ночью, после – новым днём, шли месяцы и годы, и ничего не менялось. Каждый день не отличался от предыдущего, всё шло по кругу, будто стрелки часов… Их три. Апатия, Меланхолия, Дежавю…

      Однажды Аделия решила поделиться радостью с Меланхолией. Она поведала ей о том, как красиво переливался сегодня на солнце хрустальный шар Апатии, и о том, как весело они с Дежавю бросали камешки в воду. Но Меланхолия лишь строго посмотрела на неё, ничего не сказав. Она ругала девочку за малейшие проявления радости. Она считала, что нет ничего глупее этого непонятного для неё чувства. Меланхолия никогда не улыбалась. Лишь иногда, когда её черный котёнок неуклюже ловил светлячков в саду, уголки её алых губ чуть подёргивались в лёгкой иронии.