– Знаю. Но это не важно, старина. Верил бы только Гоб в тебя. Я давно за тобой наблюдал и пришел к выводу, что – верит. Ты вместилище для некой силы.
– Нет.
– Расскажи мне, как ты решаешь задачи.
– Я больше не могу ничего решать.
– С каких пор?
– С тех, как рассказал… одним людям.
– Ага! Ты предал свое откровение. Древних пророков Он за это карал.
– Да послушайте! Это было не откровение. Религия ни при чем. Это было как фокус.
– Положим, о религии и ее проявлениях ты не имеешь понятия. Ну да ладно. Так почему ты больше не можешь решать задачи?
– Я не хочу про это рассказывать.
– Ты вообще ничего не хочешь. Я следил за тобой, я знаю. А ты не думал, что, может, дело именно в этом? В том, что ты отвернулся от своего дара, своей силы?
Маркус об этом не думал. Он, как было сказано выше, усердно старался не думать ни о чем. Но чувство, что ему нет места в мире, не на что надеяться, не на что опереться, возобновившиеся причуды мозгового строя – то же рассеивание, – возможно, все это действительно началось, когда он утратил способность к решению задач. Симмонс в его глазах приобретал двойное значение настырного маньяка и мага, читающего мысли.
– Пожалуйста – для эксперимента, – попытайся вспомнить.
– Это было страшно. Очень. Я, наоборот, пытаюсь забыть.
– Я тебе ничего не сделаю, не наврежу. Мне просто нужно знать.
Отец привел профессора математики. Под руководством отца Маркус показал все свои фокусы. Отец и профессор были в восторге.
Маркус заговорил:
– Я думал, что все так могут. Что все так видят. То есть что все так видят задачи. Не знаю, как можно влезть человеку в голову. И зачем только они лезут…
– Не волнуйся. Рассказывай. Пусть я даже не все пойму, это не важно.
– Хорошо, попробую. Вдруг поможет.
Маркусу постепенно передавалась идея, что ему нужна помощь.
– Я видел… я представлял себе что-то вроде сада. В этом саду были формы – математические формы. Я выпускал задачу в сад, она там бродила среди форм, и за ней был светящийся след. А потом я видел ответ.
– Можешь описать сад?
– Нет.
В этом месте он тогда сломался. Под их взглядами, жадными и гордыми. Тут была точка схождения, тут все исчезло, а потом сверху опустился черный конус или треугольник и навстречу ему поднялся такой же. Два разнонаправленных тела – или плоскости – сошлись в его мозгу и сдавили нестерпимо. Маркус упал лицом на стол в глубоком обмороке. Он опозорил отца. Его уложили в постель, ему велели не расстраиваться. После этого сада уже не было. Маркус знал без доли сомнения, что сада больше быть не может.
– Я уже пытался и упал в обморок. Когда очнулся, то ничего… то ничего уже не мог.
– Ну конечно. Так и бывает с дарами, подобными твоему. Расскажи. Хуже уже не будет.
– В общем, главное – смотреть по косой, как бы краем глаза – того глаза, что в голове. Видеть, что