Во-первых, эта дерзость, граничащая с экстремизмом по отношению к роботам, каралась суровым городским законом – ссылкой на перевоспитание в деревню сроком на пять лет, за чем неустанно следили блюстители закона, во-вторых, сами роботы могут написать жалобу на своих владельцев в высшие инстанции, и наказание за нарушение предписаний последует незамедлительно не менее суровое.
Такой оригинальный закон ввели правители города, они же и владельцы заводов и фабрик по производству различных роботов – собак, кошек, птиц и прочей живности после того, как стали испытывать трудности по сбыту этой никому не нужной продукции.
Закон гласил, что в связи с постоянно растущими потребностями горожан и обеспечения всеобщей занятости населения отныне и во веки веков вменялось в почётную обязанность иметь каждому гражданину города механического животного и неустанно обслуживать его в свободное от работы время на свои личные средства, чтобы эти забавные электронные существа не испытывали дискомфорта и одиночества, а иначе нарушителей закона за ущемление прав и свобод электронных существ отправят на перевоспитание в специальные загоны. А в загонах для перевоспитания, в народе называемые коровники, только отгороженные колючей проволокой с прожекторами, надсмотрщиками и воспитателями выступали сами роботы, для которых чувство жалости неведомо.
У Эдуарда были две маленькие собачки последней модели, врученные ему недавно в качестве награды за хороший труд на фабрике, где он работал уже более десяти лет, (они легко управлялись через тонкие проводки в руках хозяина), и старый механический пёс, похожий на сенбернара, он был настолько старым, что скрипел всеми суставами при ходьбе, коричневая плюшевая шкура вытянулась на спине от долгой носки и во время прогулки сморщивалась в задней части так, что он частично становился похожим на чау-чау – тибетского дога.
Сенбернар ходил на прогулке без поводка, так как был совершенно равнодушен к окружающему миру, тщательно вынюхивая подходящее место, где удобнее слить отработанный конденсат, скопившийся в стеклянных колбочках, расположенных у него под брюхом между задними ногами, через кусочек гофрированного шланга, слегка приподняв одну из ног, чтобы не обмочить одёжку. Новые же собачки не испытывали в этом необходимости, так как их система охлаждения была более современной – воздушно-капельного типа, и отработка испарялась при ходьбе, с шипением выходя через специальное отверстие, сделанное сзади, издавая при этом веселое похрюкивание.
Не спеша прогуливаясь в придомовом парке на одном из поворотов пластиковой тропинки Эдуард с собаками увидел здорового серого зайца, тот сидел на задних лапах возле куста искусственного терновника и нагло грыз какой-то овощ похожий на морковку, придерживая её двумя передними лапами, верхняя часть от которой валялась у него под ногами. И рвать, и есть овощные культуры в парке строжайше запрещалось. Хозяин питомца, допустивший такую вольность, мог быть прилюдно жестоко наказан резиновыми розгами.
– Ты чей подопечный будешь, негодяй?! – гневно воскликнул Эдуард, завистливо глядя на то, как наглый заяц поедает сочный овощ.
– Ничей! – грубо ответил нарушитель закона, выплюнув кусочек морковки изо рта, и вызывающе почесал левой лапкой две колбочки между своих ног, отчего они издали мелодичный звон. Затем он опустился на четыре лапы, задрал по-собачьи одну заднюю ногу и слил накопившийся конденсат прямо на морковную ботву.
– Полкан! Фас-с-с! – сурово крикнул Эдуард, указывая пальцем сенбернару на распоясавшегося наглеца. Пёс вопросительно поднял морду на хозяина, затем медленно повернул её в сторону указующего перста и вдруг, рявкнув, одним гигантским прыжком допрыгнул до механического зайца, схватил его за загривок и стал яростно трясти из стороны в сторону. Заяц, не ожидавший такой прыти от старого кобеля и не успевший скрыться в спасительном колючем терновнике, беспомощно болтался в железных зубах псины.
Наконец изловчившись, он дёрнул вниз молнию на животе своего комбинезона и вывалился из него на тропинку. Вскочив на задние лапы, заяц шустро поскакал в кусты, прикрывая передними лапками свои колбочки и сверкая пластмассовыми ягодицами. Полкан ещё некоторое время трепал шкурку нарушителя закона, пока, наконец, не понял, что зайца там нет, и стал недоуменно оглядываться по сторонам. А Заяц высунул свою наглую морду из колючего терновника и крикнул старому кобелю: «Сам дурак!» – и исчез в зарослях.
Полкан выплюнул наконец из своей пасти шкурку сбежавшего зайца, повернулся к ней спиной, приподнял заднюю лапу и слил на неё остатки конденсата через гофрированный кусочек шланга. Подошедший Эдуард подобрал грязную и мокрую шкурку, внимательно осмотрел её и даже зачем-то понюхал, пытаясь определить хозяина нарушителя порядка. От неё воняло отработанным конденсатом его пса, а надписи на шкурке никакой не было.
– Странно, обычно на шкурах механических питомцев пишется адрес его хозяина, – сказал озадаченный Эдуард и решил всё-таки выяснить, кто хозяин нарушителя закона, чтобы написать докладную блюстителям порядка о злостном