– Главное, чтобы она не боялась и не видела в них угрозы. Это мы, взрослые, были воспитаны по старым законам и до сих пор с долей опаски смотрим на тех, с кем идем по жизни рука об руку. А дети…дети не должны испытывать страх перед теми, кто стал нашими союзниками в борьбе против вервольфов. У нас одна дорога и от этого никуда не деться. Так пусть лучше чувствует себя равной им, – мама погладила меня по голове и протянула женщине чемоданчик с вещами.
– Равной? – хмыкнула та. – Равной им мы никогда не будем, миссис Лярой. Как можно быть равной тем, кто на нас, людей, похож лишь внешне? Мы слабее фэйри, поэтому страх – естественное состояние, которое охватывает каждого из нас, независимо от воспитания, мировоззрения или еще чего либо. Вкладывать в эти маленькие головки, – женщина погладила меня по голове, – мы будем только лучшее, а вот жизненный опыт сам научит их, как относиться к тем, кто доминирует над нами как более властный вид. Но, как по мне, так девочкам вообще лучше с опаской смотреть на тех, для кого они сродни такому желанному сладкому. Вы ведь знаете, насколько охочи эти крылатые до них, – она презрительно скривила губы. – Так что, будь у меня дочь, я бы воспитывала ее с долей страха по отношению к фэйри. Но вам виднее. И не переживайте так, – улыбнулась она, видя грустные глаза моей матери, устремленные на меня, – ваша девочка в хороших руках. С нас отменное воспитание маленькой леди, с вас же – ежегодное пожертвование на благо развития нашего пансиона, – она учтиво склонила голову.
Мама молча кивнула в ответ и поцеловав меня сказала:
– Будь умницей, дочка. Хорошо учись и слушай мисс Дизар, – кивнула она в сторону стоявшей подле женщины, – а я, как только смогу, то сразу же заберу тебя домой.
– Хорошо, мамочка, – ответила я, прижимая крепче к себе своего маленького, замызганного одноглазого медведя. – Мы с мистером Робином будем вести себя хорошо и ждать, когда ты вернешься.
– Вот и хорошо, – мама поправила ленту моей шляпки и помахав рукой направилась в ждущий ее экипаж.
Я же с улыбкой посмотрела ей вслед, поскольку в тот момент и подумать не могла, что ждет меня впереди.
– Ну что, Селена Мария, идем в дом? – женщина подождала, пока экипаж скроется за поворотом и протянула мне руку.
– Что-то вы старая уже, чтобы называться мисс. Вы что, замужем не были? – спросила я, с интересом рассматривая стоящую рядом красивую женщину с пронзительными карими глазами, красиво уложенными волосами с проседью и точеной фигуркой, изящество которой подчеркивало строгое платье серого цвета.
– А ты очень любопытная, – щелкнула она меня в ответ по носу пальцем.
– А мама ведь приедет точно? – нахмурилась я, раздумывая, давать ли руку этой элегантно разодетой даме или нет.
– Обязательно, – улыбнулась мисс Дизар и толкнув скрипящие кованые ворота повела меня на территорию пансиона.
Шагая тогда по мощеной дорожке к величественному старому зданию из серого камня, я еще не знала, что следующие несколько лет моей жизни будут такими же тусклыми, как и его мрачный, безжизненный фасад. Но в тот момент мне казалось, что это всего лишь еще одно небольшое приключение в жизни шестилетней девочки, которая широко раскрыв свои зеленые глаза с интересом окидывала взглядом высокие окна особняка, его старые, дубовые, потемневшие от времени двери и стертые десятилетиями ступени, ведущие к входу в неизвестность.
Как только за моей спиной захлопнулись двери, мисс Дизар окликнула кого-то:
– Розалин! У нас новый ребенок!
Не прошло и минуты, как к нам из дальней комнаты, находящейся в конце длинного коридора, выбежала пухленькая женщина лет сорока в аккуратно выглаженном платье серого цвета, с белым чепцом на голове и таким же белоснежным фартуком, отделанным накрахмаленной оборкой по краю.
– Это Селена Мария, – кивнула мисс Дизар на меня, стаскивая со своих рук тонкие перчатки бежевого цвета. – Отведи ее в крыло для девочек и покажи все здесь.
– Как скажете, мадам Дизар, – женщина сделала реверанс и протянула мне руку, – пойдемте, мисс Мария.
– Меня папа всегда называл Селеной, поэтому и вы зовите так же, мадам Розалин, – проговорила я и неуклюже сделала реверанс в знак уважения.
– Селена, значит Селена, – женщина улыбнулась и, взяв своими теплыми пухленькими пальцами мою маленькую ладошку, повела меня на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице, вытертые ступени которой не видели покраски уже около десятка лет, не менее.
Поднимаясь по ступеням, я с интересом разглядывала особняк, который был не менее мрачным изнутри, чем снаружи, со своими выцветшими обоями в мелкий цветочек, потемневшим от времени потолком, который уже ох как давно нуждался в побелке, и не менее печальным полом, который так же, как и ступени, нуждался в ремонте.
– У вас тут так страшно. Здесь точно только люди живут? – тихо обратилась