Знание
В прихожей зазвонил телефон.
Я подошел к нему, вглядываясь в наборный диск, в зеленую лампочку, под которой красовалась полустертая надпись «В-одяшии -во-ок». Сам помню, как отковыривал белую краску в те времена, когда стационарные телефоны были чем-то особенным, когда за ними проводили столько же времени, как сейчас, например, за проверкой почты и сообщений в социальных сетях.
– Алло.
Сначала тишина. Потом приглушенный женский голос:
– Ты умрешь через семь дней…
– Ага, как же, – неловко парировал я.
Натка… Наташка. Я ждал ее звонка? Ну да, наверное, звонка… уже неделю.
– Как ты? – вырвалось у меня раньше, чем я успел вспомнить все то, что должен был сказать.
– Не надо, – грустно сказала-ответила она, словно поняв все, что было недосказано.
Я промолчал.
Тишина повисла вокруг меня, заполнив собой не только пространство, но и мысли. На секунду мне даже показалось, что она растянулась на бесконечное расстояние между мной и Наташей, приблизила нас друг к другу. Я вспоминал, представлял и прокручивал вновь и вновь события того дня, когда мы расстались; и я готов был отдать все на свете, чтобы она не думала о том же.
Словно заезженная пленка, истончившаяся за все прошедшее время, сохранившая лишь тени эмоций, а не саму картинку, заела на том самом месте, когда я смотрел в ее глаза в последний раз.
Слова, подобно мухам, залетевшим в ловко расставленную ловушку-паутину дурных воспоминаний, были не в силах выбраться, погибая в момент рождения.
– Как ты? – спросил я. Молчание было невыносимо.
– Странный вопрос, будто знаешь, что хочешь услышать…
– Да уж, сколько я представлял себе этот разговор раньше… Не думал, что это будет так… внезапно. Особенно после первых двух разрывов.
– Ну, тут уж извиняйте, не мы виноваты в качестве связи. – Она хихикнула, пытаясь придать своему тону шутливость, что было едва различимо в помехах и шуме. Голос был тихим, с еле различимым тоном, но даже не смотря на это, ее интонации я узнал бы из тысячи
Помехи и шум… Помехи и шум… помехи… шум
Иногда я лежал и смотрел в пустоту, пытаясь сконцентрироваться на первых попавшихся мыслях, чтобы хоть как-то отвлечься от возникшей внутри меня темноты. Пытался думать о чем угодно, но не выходило. Лишь закрывая глаза, я видел тот вакуум, который сидел внутри меня; заглядывая в свою боль, в свои сомнения.
Все начинается из хаоса. Нет мировой упорядоченности, нет высшего разума. Есть только всемирный бульон, одна огромная черная дыра, водоворот жизни; или Теория случайных чисел, перебирающих все возможные комбинации наших судеб. Один только белый шум, мириады и мириады черных точек, которые подобны муравейнику в самый разгар летней жатвы на белом поле. Или белых точек посреди непостижимого черного вакуума. Хаотическое движение, мнимость существования и пустота.
Что скрывается за этими точками? Молекулы, атомы и структуры существ… А может бесконечные вселенные, кажущиеся нам такими маленькими только из-за своего несчетного количества?
Закрывая глаза, мы видим только хаос…
Когда умерла Натка, я перестал видеть даже его.
В 1959 году шведский кинопродюсер Фридрих Юргенсон записывал голоса птиц. Ничего особенного – всего лишь магнитофонная пленка, парк, лес, сквер, или любое другое место, где он мог уединиться в своем желании записать пение пернатых. Условия чистоты записи не были нарушены, однако когда он прослушивал пленку, то обнаружил на ней тихий, едва уловимый, но, тем не менее, довольно отчетливый мужской голос, говоривший на норвежском. Юргенсон немного понимал по норвежски и, каково же было его удивление, когда он понял, что голос говорит о звуках, издаваемых птицами.
Юргенсон был уверен, что никаких людей во время записи не было поблизости, потому решил, что его магнитофон каким-то образом записал вещание радиостанции.
Его исследования данного феномена начались, когда он навел справки по всем радиостанциям Норвегии и Швеции, и выяснил, что ни одна из них не вела трансляций подобного содержания
В 2004 один из последователей учения и исследований Юргенсона – профессор ВГИКа и всемирно известный гуру Николай Геннадьевич Иванов изготовил первый в мире аппарат, позволяющий слушать белый шум, или ФЭГ – «Феномен Электронного Голоса», сортируя помехи и шум настолько, что голоса, скрывающиеся под покрывалом смерти, стали различимы. Это был фурор науки перед религией, триумф знания перед слепой верой, или просто удача для потерявших кого-то. Аппарат был построен на основе обычного телефонного аппарата, с некоторыми изменениями, конечно. К нему подключалась телефонная линия, для использования гудка и фильтров АТС и кабели феномен-сигнала – слегка модернизированные антенны теле– и радио-сигналов.
Иванов никогда не скрывал простоты своего изобретения, утверждая, что