Диктанты на знание аальхарнского и староаальхарнского он отлично сдал через два дня.
Акима собственноручно составил для Шани график занятий, в котором преобладали сугубо профессиональные предметы: курс по мастерству убеждения, занятия по распознаванию ереси и колдовства и прочие занимательные науки, которые полагалось знать инквизитору. Математики среди них не было: как и предположил Шани, в академиуме ее использовали для решения довольно специфических задач, так что его знаний с лихвой хватало.
Через год Шани записали на практику вместе с академитами последнего курса. Требовалось выбрать дело из великого множества тех, которые каждый день визировала инквизиционная служба контроля, и разобраться, было ли там колдовство или ересь. Возиться с деревенскими дурами, которые подливали парням приворотные зелья, чтобы побыстрее выйти замуж, Шани не захотел. Для этого можно было не покидать монастыря. Он сознательно взялся за самое безнадежное задание: смерть мелкопоместного дворянина от сердечного приступа. Ни ведьмы, ни ереси там, казалось, и близко не было, но охранное отделение почему-то сочло, что это проблема по части инквизиции.
Итак, что я знаю, еще раз прокручивал в уме Шани, направляясь к дому покойного дворянина для допроса семьи. Бериль Хостка умер от, как здесь выражаются, сердечного удара. В принципе, смерть естественная, у Хостки с детства было слабое сердце, и, возможно, его просто доконал-таки старый недуг. Единственная проблема в том, что прозектор, вскрывавший тело, почувствовал почти неуловимый запах эклента, простенького растительного наркотика местного происхождения. Разумеется, для людей с теми проблемами с сердцем, какие были у Хостки, эклент смертелен, и прозектор сразу же провел все необходимые анализы, только больше ничего предосудительного не обнаружил. Любой прием эклента оставляет после себя следы – здесь же следов не было, и прозектор решил, что либо ему чудится, либо в деле замешано колдовство.
Естественно, стали искать, кому выгодна смерть Хостки, и не нашли таковых. Главной подозреваемой была его вдова Хетти, молодая женщина, известная по всей столице благочестивым поведением. Памятуя о том, что в тихом омуте бисы водятся, вдову допрашивали несколько дней, чтобы окончательно убедиться в том, что живой Хостка был ей нужнее мертвого. Благородное семейство было в долгах, и теперь Хетти пришлось продать дом и несколько деревень, чтобы оплатить все векселя, и уезжать из столицы в дальние загорские земли: печальный финал для той, которая блистала в благородном кругу столицы.
Перетрясли и кредиторов. Выяснилось, что все они относились к Хостке с искренним уважением, деньги по кредитам он вносил аккуратно и точно в срок, да и не такие это были большие деньги,