Гражданская война начала XVII в. давно изучается историками. Десятки книг и сотни статей посвящены разным аспектам Смутного времени – дипломатии, феномену самозванничества, участия разных слоев общества, наконец, военной истории. Историки, специализирующиеся на Смутном времени, обычно упоминают факт применения «пушек и пищалей» в многочисленных боях. Ни в одном исследовании до сих пор не анализировались и тем более не идентифицировались те или иные орудия, упоминаемые в источниках начала XVII в. Военное производство в годы Смуты также подробно не изучалось[1]. При обилии научных трудов, посвященных разным вопросам этого непростого для русской истории периода, до сих пор нет ни одной работы по «пушкам Смуты», где исследовались бы производство, классификация, типология и боевое использование «огнестрельного снаряда».
Как я уже отмечал ранее в своих работах, новое направление оружиеведения, в основе которого лежит изучение старинной артиллерии, а именно классификации и типологии, технологии литья и ковки, орудийных форм и металлов, орнамента и надписей, боевого предназначения и применения, можно назвать бомбардологией. Бомбардология включает в себя эпиграфику (надписи на стволах), геральдику (гербы и гербовые эмблемы), титуловедение (пространные и краткие титулы государей), мифологию (бестиарные сюжеты на орудиях), искусствоведение (пушечный орнамент с антропо- и зооморфными сюжетами). Образцы артиллерийской символики необходимо связать в единую систему, в изучении которой указанные дисциплины позволяют выявить основные признаки орнаментального и конструктивного оформления огнестрельных орудий.
Но источников по бомбардологии XV–XVI вв. очень мало – документов Пушечного приказа практически не сохранилось[2]. Самый ранний документ, в котором содержится список работников Пушечного двора, датируется 1598/99 гг[3]. Это не оригинал, а копии XIX в. в двух тетрадях списка служилых людей пушкарского чина, получивших денежное жалованье по случаю венчания на царство Бориса Федоровича Годунова (Лл. 1–11) и списка пушкарского чина, кому дана великим государем прибавка (Лл. 1–27). В конце приведен список умерших пушкарей. В документах расписывается полный штатный состав Пушечного двора ко времени царствования Бориса Годунова. В этом же фонде находится копия кормовой росписи боярина Д.И. Мезецкого на жалованье служилым людям пушкарского чина от 30 января 1627 г. за скрепою дьяка О. Вареева, где расписывается полный штатный состав Пушечного двора[4]. Сравнив состав Пушечного двора до Смуты и после, можно проанализировать производственные мощности государственной литейной и в какой-то мере оценить реформы по воссозданию работы Пушечного двора в первые годы правления Михаила Федоровича.
Майский пожар 1626 г. уничтожил огромный массив архива Пушкарского (Пушечного) приказа за Смутное время. Поэтому реконструировать состав артиллерии конца XVI – начала XVII в. очень сложно.
До наших дней сохранилось только одно датированное орудие, отлитое Проней Федоровым и Андреем Чоховым в период Смуты, – это известная в историографии «мортира Самозванца». Да и то уцелела она благодаря надписи, оставленной по велению Петра I: «Великий государь по имянному своему указу сего мортира переливать не указал 1703 году».
Одним из информативных источников по артиллерии являются русские описи второй половины – конца XVII в. Это прежде всего «Опись Смоленску, приему пушкарского головы Прохора Шубина» (1667–1671 гг.)[5], фрагменты описей артиллерии Москвы в составе «книги приходно-расходной пушкам и пищалям» 1694 г.[6] и «описи 1695 г.»[7], описи городовой артиллерии – прежде всего Пскова 1630–1699 гг., Соловецкого монастыря 1660-х гг., Новгорода 1640–1680-х гг., а также комплекс документов по вооружению городов Белгородской черты 1650–1670-х гг. В данной работе использованы материалы из шести отечественных архивов (РГАДА, ОПИ ГИМ, ВИМАИВиВС, ОР РНБ, РГИА, АСПбИИ РАН).
Нельзя расценивать сохранившиеся в музеях пушечные образцы как некое собрание, по которому можно полноценно изучать русскую артиллерию рубежа XVI–XVII вв. Без привлечения документального и иконографического материала такое исследование обречено на неудачу.
Лакуны в источниках могут дополнить польские и шведские источники, поскольку Речь Посполитая и Швеция были активными участниками интервенции в 1604–1618 гг. Польско-литовские и шведские войска захватывали и вывозили самые ценные и красивые бронзовые орудия. И вот здесь исследователь сталкивается еще с одной проблемой – рассматривая иностранные документы, будь то шведский «Artilleriregister» или польский «Komput dział», порой сложно установить, когда, в какое время то или иное орудие стало трофеем.
Как уже я писал в своей первой книге «Артиллерия Ивана Грозного», много стволов к концу Ливонской войны попали в руки противников под Венденом, а также в Полоцке, Великих Луках, Соколе, Суше, Велиже, Усвяте, Невеле и других крепостях.
Так, архивный «Инвентарь Виленского