– И ты меня не разбудила? Который час вообще?
– У тебя на руке часы.
– Холмс, сколько времени?
Она посмотрела на меня отрешенным взглядом:
– Семь?
Я выругался и принялся выковыривать телефон из кармана. Без пяти двенадцать. Мне пришло сообщение от школы, что все занятия отменяются, а в медсанчасти можно получить помощь психолога. И еще тринадцать пропущенных вызовов. Десять из них были от моего отца, как минимум два из Англии – «номер не определен», – и один с незнакомого местного номера. Я прослушал сообщение с голосовой почты.
«Это детектив Шепард, мне нужен Джеймс Ватсон…»
За столом Холмс рассматривала дно колбы Эрленмейера.
– Желтый осадок, – сказала она больше самой себе, чем мне. – Великолепно. Просто идеально.
Фальшиво напевая себе под нос, она перелила раствор в пробирку, закупорила ее и опустила в карман.
Я дослушал сообщение Шепарда, чувствуя, как от страха скрутило живот.
– Где здесь уборная? – сонно спросил я. – Мне надо умыться.
Она молча показала на раковину в углу, и я ополоснулся холодной водой.
– Судя по тому, что сказал детектив, – начал я, – они уже пообщались с моим отцом, который, видимо, считает, что я уже лезу в петлю, поэтому мы все встречаемся в моей комнате через тридцать минут. Что я ему скажу?
Конечно, этот вопрос был риторическим, хоть и весьма деликатным, но Холмс отошла от стола и села на потрепанный подлокотник дивана.
– Твоему отцу? – спросила она, и я кивнул. Ее сложенные в замок руки лежали у нее на коленях, и я заметил мелкие шрамы на внутренней стороне одного из локтей. Тут я вспомнил слова той рыжеволосой, что ее деньги уходят ей в вену.
– Я не видел его с двенадцати лет.
– Расскажешь почему? – спросила Шарлотта.
Было ясно: она знает, что так должны вести себя друзья – проявлять интерес к жизни друг друга, выслушивать, если друг расстроен, – и изо всех сил пытается это изобразить. Но так же ясно было, что она предпочла бы прогуляться по оголенным проводам.
Впрочем, она могла спросить и развлечения ради. Черт ее разберет.
– Лучше ты мне расскажи, – ответил я. – Я уверен, ты уже кое о чем догадалась. Прочитала по невидимым следам на моем мизинце.
– Вообще-то это не шутка.
– Знаю, – отозвался я. – Но, может, к этому лучше относиться попроще. Нам обоим.
– Попроще? – вздохнула Холмс и бросила мне куртку. – Поторапливайся, а то опоздаем.
Резкий ветер гулял по двору, но небо над головой было пронзительно-ясным. Ученики, сбившись в группы по два-три человека, прятались от холода. Проходя мимо, я успел заметить, что некоторые плакали не стесняясь; первокурсники, вероятно даже не знакомые с Добсоном, обнимали друг друга.
Но когда показались мы с Холмс, они просто… забыли про все. Забыли про свои разговоры, про слезы и душераздирающие истории.