Дверь закрылась. Снег медленно падал на кучи уже грязного месива, которое никто и не думал убирать. После неприятного разговора в голову шли ассоциации всего происходящего в природе с человеческими душами, внутри которых никто ничего не чистит. Иногда обращаются к психологам, магам, не понимая, что легко найти только легкие способы. Чистота – регулярное превозмогание всей мирской скверны не через отторжение ее, а через сознательный выбор. И здесь ни один специалист уже не поможет, пока ты сам не встал на этот путь.
Дорога до дома показалась очень длинной. Неведомое чувство упало на трахею и не давало нормально вдохнуть. Когда снег только выпал, все были еще живы. Царило веселье, и, о боги, люди жаловались на рутину, не находя иных причин. Было много любви, было так одиноко. Видимо, прошлое нарастало и медленно ело.
Пока восток передавал бумажкой на запад, жизнь истончалась. Люди уходили, не прощаясь. Их не успевали хоронить. Пустота – невесомость. Леша с Сашей разбились на обледеневшей трассе среди сибирских лесов. В них влетел тот, кто не смог соединить в своей голове ценность жизни, природу и степень своего опьянения. Не смог, и тоже умер. Миша умер от инсульта. Другие? Более сложная история, которую никому не хочется вспоминать.
В авто «завелся сверчок», который невыносимо раздражал. Колеса скользили по наледям, которые никто не счищал. Огромный город, в котором шесть месяцев из двенадцати лежит снег, и в котором к нему, казалось, совсем не привыкли.
Машина остановилась среди больших панельных домов. Александр, так зовут нашего героя, заглушил двигатель, открыл дверь и поставил ноги на снег, не вставая с сиденья. Поставил локти на колени, закурил. Исподлобья посмотрел в небо, выпуская клубы едкого дыма, который на морозе приобретал необычайный объем. Зимой Саша любил курить больше – дым согревал и выглядел красивее. Хотя сложно сказать, что он любил в своей жизни по-настоящему. Иногда казалось, что вся жизнь уместилась в одной единственной сигарете, которую он редко выпускал из рук.
За спиной пискнула сигнализация. Поднялся на шестой этаж пешком – лифт уже третий год не работает. Распахнул входную, отряхнул с обуви остатки грязного снега. Простой советский ремонт, в котором выделялся только кредитный шкаф для одежды в прихожей. Эта квартира досталась ему от покойной матери. Еще пару лет назад тут часто собирались друзья, и Саше все об этом напоминало. Сейчас же такие мероприятия случались редко, да и друзей осталось мало – теперь не все живы, теперь не все друзья.
Когда-то казалось, что все это продлится вечно, а к двадцати пяти годам будущее начало придавливать уже физически. Хочется не просто жить, а вкладываться во что-то. Нет, Боже упаси, не материально. Силы, время, эмоции – это стало дорогого стоить. Теперь дефицит всего. И те крохи, что оставались после уплаты обязательств, нельзя тратить просто так. Человек смертен, но то, что он иногда смертен внезапно – не самое страшное. Страшнее ожидание этой смерти.
С Лилией они познакомились давно, когда он еще учился в университете. Он заканчивал, а она только поступила и переехала сюда из Тюмени. Нет, они никогда не встречались, но всегда крепко дружили. Была в Лиле какая-то внутренняя сила и целеустремленность, но одновременно и трагичность. Одиночество стало ее выбором. Она жертвовала собой ради целей, ради развития. А сейчас? А сейчас она лежала в больнице под капельницами и ждала, когда лишится сознания. Глиобластома беспощадна. С этим же диагнозом лежала в родном городе ее мать. Она здесь, а мать там. Негласное соревнование за право умереть первым. Ни надежд, ни денег не осталось.
Лиля всегда была душой компании, но, столкнувшись с опасностью, осталась одна.
– Она одиночка, да и чем мы можем помочь? Мы не боги, – твердили вчерашние собутыльники.
– Помощь может оказать каждый, какую может. Даже если она умрет, она должна умереть спокойно, – парировал Саша, но его никто не слушал.
– Помогай, Робин Гуд.
Так говорили честные и прямолинейные – те, кто сразу признаются в эгоизме. Другие делали вид, что переживают, но переживать им было или некогда, или не с руки. Саша старался почаще навещать ее. Иногда они просто сидели и молчали. В дни, когда ей становилось получше, они прогуливались по больничным коридорам. В начале отделения благоухал "зеленый уголок", и Лиля любила там сидеть. Теперь даже такие вещи приносили ей большую радость. И на Сашу она стала смотреть по-другому. Одиночество одиночеством, а умирать, глядя в потолок, страшно. Хочется смотреть на человека, которому не все равно.
Саша присел на кровать, обхватил голову сверху, скрестив на затылке пальцы. Сегодня придут знакомые со старой работы – Юля и Дима. Они встречаются, но назвать их союз идеальным нельзя. Вторгаться в чужие отношения – дело очень неблагодарное, но иногда проучить Диму хотелось. Однако все уже взрослые люди, и кассету назад не перемотать. Поэтому Саша сконцентрировался на моральной поддержке Юли. Он не испытывал к ней никаких романтических чувств – только человеческие. Ее депрессия тяготила неравнодушных, и Дима этим