Свет, исходивший от солнца, туманил и лукаво двоил вершины Иудейских гор. В ноябре погоду на Мертвом море называют «невыраженной» зимой. Вода здесь теплее воздуха, отчего и создается эффект легкой испарины. Все равно что при фотографировании: чем больше диафрагма, тем меньше глубина резкости.
Иван Кротов, приехавший в Израиль по важному делу, сегодня взял выходной и отдыхал на берегу «соленого озера», называемого морем. Вот уже продолжительное время он с интересом наблюдал за странным стариком в синих, советского покроя трусах. Его нескладная рыхлая фигура напоминала ему очень знакомого человека, но вспомнить, кто это, никак не удавалось. Возле него постоянно находилась молодая симпатичная женщина. В какой-то момент старик пошел в воду и неожиданно споткнулся, а перед этим прозвучал легкий хлопок. Иван машинально обернулся в ту сторону, где метрах в десяти стояла деревянная будка спасателей. Двое спасателей направились к тонущему старику, а третий быстрой походкой пошел к стоящему рядом черному автомобилю. Машина тут же рванула с места, оставляя в теплом воздухе запах горелого масла.
I
Шесть лет до этого события
Октябрь заканчивался, а бабье лето в Москве все не наступало. Шел надоедливый, мелкий дождь. Желтые листья, скомканные влагой, прилипали к подошвам ботинок, заставляя ускорить ход, чтобы от них избавиться. Примета, к суровой зиме. Он с грустью вспомнил, как совсем недавно на своем юбилейном ужине друг по прежней службе на Камчатке, корабельный доктор Сергей Воронин, в качестве тоста пожелал: «Поверь мне, пятьдесят – это только начало, и их тебе жизнь отсчитала!» В ответ он непроизвольно свел плечи, напрасно пытаясь спрятаться от предупреждения о старости, скрытой в словах товарища. Замечал по себе, время с возрастом буквально летело, а воспоминания о прошлых годах переходили из цветного в черно-белое изображение. Оставалось лишь ностальгировать, как по лентам старого советского кино. Детство, прошедшее в переездах семьи вслед за отцом моряком-пограничником, оставило в памяти незначительные события. Из них, пожалуй, самым запоминающимся являлась Балаклава, что под Севастополем. Город притягивал мальчишек тайной, которую они находили здесь на каждом шагу, – от скрытой в скале базы подводных лодок, называемой для конспирации «городской телефонной станцией», до подземных ходов старинной Генуэзской крепости. В одной из таких пещер-развалин отыскали выбитый на белом известняке рисунок пчелы с огромным жалом. Ребята на ходу сочинили и легенду о якобы приземлившемся здесь в древности инопланетном корабле. Короткие пчелиные крылья в их любознательном мозгу ассоциировались с лопастями внеземного вертолета, а длинный хоботок-жало – с противогазной трубкой. За Крымом последовала Москва, где отец учился в военной академии, да так и остался преподавать. Алексей Кротов пошел по стопам отца. Окончив школу, поступил в Военно-морское училище имени М. В. Фрунзе на факультет ракетного вооружения. После училища служба на Второй флотилии атомных подводных лодок, что на Камчатке. Карьеру командира сделать не успел, уволился в звании капитан-лейтенанта. С развалом Советского Союза флотилия, состоящая из четырех дивизий подводных стратегов – РПКСН[1], уменьшилась, как шагреневая кожа, до одной дивизии. Алексей вернулся в Москву и с помощью друзей отца устроился преподавателем в институт МВД. Там и платили больше и своевременно, и звания присваивали гораздо быстрее, даже чем в подплаве.
Здесь Алексей Кротов дослужился до полковника и возглавил институтскую кафедру деятельности органов внутренних дел в особых условиях. Бывший офицер-подводник обучал будущих полицейских приемам борьбы с террористами. От старой профессии пригодились флотские навыки самодисциплины и чувство товарищества, привитое тесным отсеком подводной лодки, где поровну с матросами делится кусок хлеба и глоток воздуха. С курсантами приходилось выезжать в многочисленные «горячие точки» Дагестана и Чечни. Он учил молодых пацанов видеть гранатную растяжку, по шороху и ветру в лесу определять причину шума, разжигать с одной спички костер и метко стрелять. Но не это все же было главным в группе «милицейского спецназа», а как раз психология коллектива и воспитание мужской дружбы, которая важнее любви. Если собираешься выжить! В нем неожиданно раскрылся талант охотника – слышать в лесу, при этом самому быть невидимым. Именно осторожность и внимательность спасла ему жизнь, когда в юности с отцом как-то раз выехали в конце апреля на охоту. Сырой лес еще не избавился от снежных проталин, а над землей стелилась дымкой испарина. Вечерело. Он выходил к точке встречи, к большой сосне на окраине поля. В двустволке заряжено два патрона. Один с дробью на утку, другой – свинцовой пулей на крупного зверя. На самой кромке села с овсяным полем вдруг метнулась еле заметная тень. Затем она оказалась сзади него. Стало как-то тревожно и не по себе от беспомощности перед неизвестным. К тому же туман становился на открытом пространстве плотнее. Неожиданно «призрак» двухметровой тенью встал прямо перед ним. Это был огромный медведь-шатун. Алексей, не успев испугаться, единственной пулей повалил его прямо у той самой развесистой сосны, где назначили встречу охотники. В самое