– Звали мы его Лариком, – продолжил сержант. – Прыжков на счету Ларика было, как бы не соврать, тысячи три точно. Любил он перед нами, салагами, повыпендриваться. Во время прыжков демонстрировал такую штуку. Открывал парашют и обрезал стропы, затем открывал «запаску» и благополучно приземлялся перед нами во всей красе. Я как сейчас тот день помню, да и остальные тоже, кто тогда служил. Да и Сомик не даст соврать. Денек выдался на славу. Лето в разгаре. Тепло. Ромашки цветут. Прыгнули. Летим. Под куполами мотаемся. По сторонам смотрим, чтобы, не дай бог, схождений не было. Ларик за нами кувырк. Ножом чирк по стропам. Нас обогнал в затяжном. Потом стал открывать запасной, да неудачно. Времени не хватило. И мешком грохнулся об землю. Подбегаем. Готов. Не шевелится. Рукой тронули, а он весь как студень. То ли замешкался, когда парашют открывал, то ли, говорят, веточка в парашют при укладке попала. Рисковый был парень, скажу я вам. После этого случая в дивизию понаехало большое начальство, всякие комиссии. Понавтыкали всем по самую сурепицу. Да еще на складе обнаружили у нескольких парашютов стропы срезанные. Какие-то дембеля-мудаки их на аксельбанты оприходовали. «Вэдээсников» тогда затаскали по допросам. Долго потом не прыгали. Да и не больно хотелось.
Вдруг спящий в углу рядовой Ерохин заворочался, заскрипел зубами и заорал во сне:
– Суки! Патроны где?
– Смотри! Сергучо, развоевался! Прям рейнджер какой-то, – засмеялся Прибылов, оборачиваясь к спящему.
– Сомик, а помнишь, был случай, двое ребят, уже приземлившись, погибли. Ветер внезапно поднялся сильный, а пацаны совсем еще зеленые. Опыта практически никакого. После прыжка не смогли купола погасить. Порывом потащило их по земле, по кустам, по камням. Побило насмерть.
– А при мне офицеры-спецназовцы совершали ночные прыжки с дельтаплана со 150-метровой высоты. Камикадзе, блин. Ни за чтобы не прыгнул. В гробу видал такие учения.
– Прыгнул бы, куда бы делся? Дали б под зад, и полетел бы как миленький.
– При мне было двое «отказников», одного передо мной выпускающий выкинул пинком под зад, а другой, здоровый ломоть, в скамью сцепился намертво клешнями. Глаза выпучил, морда белая. Чего только с ним не делали, так и не смогли отодрать. Перевели чувака на склад.
Младший сержант Тимофеев открыл дверцу печки и подбросил дров. В печке стало потрескивать, она ожила, загудела.
С наружи палатки раздались возбужденные голоса. В нее ввалились гурьбой человек восемь солдат во главе с капитаном Розановым. С ними незнакомый мужчина в темно-синем жеваном пуховике, в очках, с кожаным кофром через плечо.
– Ура! Мужики! С телевидения приехали!
– Снимать нас будете?
Все мгновенно оживились, повскакивали с коек.
– Ну, кто хочет с домом поговорить? С родными!
– Я хочу! Дайте мне! – закричал из-за спин Прибылов, пытаясь протиснуться.
– И мне дайте!
– И мне!
– Я тоже хочу позвонить!
– Чур, я за Игорьком!
– Погодите! Обалдели совсем от счастья!
– Романцов, куда прешь? Сдай назад!
– Дайте сначала командиру! Пусть сначала товарищ капитан поговорит!
– Да я потом, пацаны! Успею! Говорите! Мало времени! Товарищ журналист ненадолго к нам!
– Ткаченко! Какой номер?
– Код называй, быстрее!
– Чего телишься!
– Братцы, да я и не помню, какой код у моих!
– Следующий!
– Так, мужики, спокойно! Не галдите! Кто из вас знает полный номер?
– Я знаю! Дайте мне! – вновь заорал, просовывая стриженую голову, Игорь Прибылов. – 095-45-42-56!
Журналист присел на койку и, улыбаясь, набил пальцем на мобильнике номер. Передал телефон солдату.
Все замерли в ожидании. Тишина. Только слышны длинные гудки да сопение простуженного Садыкова. Кто-то берет трубку. Слышится женский взволнованный голос.
– Алло! Алло! Да, слушаю! Говорите! Алло! Говорите же!
Но покрасневший Игорек молчит как партизан. Вдруг из глаз его ручьем потекли слезы, а обветренное лицо его сморщилось и стало похожим на мятый гнилой помидор.
– Отвечай же! Чего молчишь, балда? – загалдели наперебой солдаты.
Но заплаканный Прибылов сунул мобильник в руки журналисту и выбежал из палатки.
– Игорь! Прибылов! Гоша! Куда ты! – закричали ему вслед.
Прибылов, утирая слезы кулаком, покрытым цыпками, очнулся в дальнем конце лагеря, где на возвышении у «ЗУшки», обложенной мешками с песком, в бронежилетах несли «фишку» рядовые Денис Панюшкин и Антон Духанин. Игорь укрылся от посторонних глаз за бетонными блоками. Вытер глаза обтрепанным рукавом. Извлек из-за пазухи две фанерки, скрепленные проволокой. Развернул. Там лежали письма из дома. Стал их медленно перебирать. Вот это, самое грязное и затертое – первое. Это второе… Это