История спиритуализма. Артур Конан Дойл

в Нью-Йорк и со всей энергией включился в движение спиритуалистов, стал читать проповеди в Додуорт-холле, штаб-квартире движения, где вполне заслуженно завоевал репутацию превосходного оратора. Но вновь проявилась его мания величия, а может, даже навязчивая идея, и он стал делать экстравагантные заявления, которые не стал бы терпеть ни один здравомыслящий спиритуалист. Однако было одно увлечение, которое, несомненно, можно было считать положительным: Гарриса охватило настоящее высокое поэтическое вдохновение, причем непонятно, было оно врожденным или же снизошло свыше. Во всяком случае, на этом этапе карьеры он (либо двигавшая им Божественная сила) создал серию поэм: «Лирика золотого века», «Утренняя земля» и другие, и некоторые из них действительно отличались поэтическим мастерством. Оскорбленный отказом нью-йоркских спиритуалистов признать его «божественные» заявления, Гаррис отправился в Англию (1859 г.), где известность ему принесло красноречие, которое он демонстрировал в лекциях, осуждавших бывших коллег из Нью-Йорка. Каждый последующий шаг в жизни этого человека сопровождался очернением его же предыдущего шага.

      В 1860 г. в Лондоне Гаррис неожиданно проявил большой интерес к британцам, особенно к тем, кто обладал литературными способностями. В то время Гаррис читал лекции в Стейнвей-холле{58}, и его бешеное красноречие настолько поразило леди Олифант, что она познакомила американского проповедника со своим сыном, Лоуренсом Олифантом, одним из самых ярких представителей своего поколения. Трудно сказать, что тогда так привлекло семейство Олифант, так как в учении Гарриса в то время не было ничего выдающегося, за исключением того, что он взял на вооружение идею о Боге-Отце и Природе-Матери, отклоненную Дэвисом. Олифант высоко ценил Гарриса как поэта, называл его «величайшим поэтом века, слава которого впереди». Безусловно, Олифант не был объективен, его слова казались нелепыми в век Теннисона, Лонгфелло, Браунинга{59} и многих других великих поэтов. Закончилась эта история тем, что после некоторых колебаний и сомнений мать и сын полностью отдались во власть Гарриса и стали заниматься физическим трудом в новой колонии в Броктоне, в Нью-Йорке, где они находились на положении рабов, а не добровольных сподвижников. Было подобное самопожертвование проявлением святости или идиотизма – это вопрос для ангелов. Конечно, это более походило на идиотизм, особенно когда стало известно, что Лоуренс Олифант, решивший жениться, столкнулся с большими трудностями, но впоследствии все же сердечно благодарил тирана за то, что тот позволил ему жениться. Он временно покинул колонию в 1870 г., чтобы освещать ход франко-прусской войны{60}, что и делал в той блестящей манере, которой от него ожидали, но затем снова вернулся в рабство. Одной из его обязанностей была продажа земляники в корзинках пассажирам проходящих поездов, и все это время по воле тирана он оставался в Броктоне и был разлучен с женой, которую отправили в Южную Калифорнию. Только в 1882 г., через двадцать лет после добровольного заключения, Лоуренс Олифант (его мать