друг для друга. Встречались, когда он приезжал в Лейпциг или я изредка вырывалась в Берлин. Он был журналистом, работал в партийной газете «Нойес Дойчланд». Но также как и я, втайне все больше сомневался в режиме, в нашем будущем. В свой последний приезд в Лейпциг, двумя неделями раньше, он сказал мне, что у него в Берлине есть друг, который знает место, где можно незаметно проскочить из парка Фридрихсхайн в Кройцберг, минуя пограничные кордоны. Так что сразу по приезде в Берлин я позвонила Флориану. Мне повезло – он оказался дома. Недавно он развелся с женой и в тот день встречался со своей пятилетней дочерью Юттой. Он как раз вернулся домой, проводив дочь к матери, когда я позвонила. Его квартира находилась в районе Митте. Я пешком дошла туда от Александерплац. Подойдя к дому, я попросила его выйти на улицу, опасаясь, что в квартире стоит прослушка. Тогда я и рассказала ему все, что знала, о том, что ночью произойдут «великие перемены» и границу наверняка закроют. Флориан ни разу не задал мне вопрос: «А ты уверена в этом?» Он безоговорочно верил мне. В следующее мгновение он начал размышлять вслух.
Ты знаешь, что моя бывшая жена занимает очень высокий пост в партии. Если я сейчас вернусь за Юттой, она может что-то заподозрить. Но когда они завтра закроют границу… И опять-таки, что лучше? Чтобы моя дочь ушла со мной на Запад или осталась здесь, со своей матерью? Этот монолог продолжался несколько минут. Сгустились сумерки. Было около восьми вечера. Время неумолимо утекало. Я посмотрела на часы и сказала, что мы должны уходить сейчас же. Он кивнул и попросил меня ждать на улице. Была теплая августовская ночь. Я выкурила две сигареты, пока ждала его и разглядывала улицу. Серые здания угнетали своим усталым видом, унылыми фасадами, окрашенными в цвета функциональной палитры коммунизма. Я думала об отце и о том, что будет с его карьерой после моего бегства. Я думала о Флориане и надеялась, что он найдет предлог забрать Ютту и увезти ее вместе с нами. Но когда он вышел из дома, на нем лица не было. «Я только что звонил Марии. Но они куда-то ушли. Если подождать, пока они вернутся… да нет, вряд ли она отдаст мне Ютту в одиннадцать вечера, не поинтересовавшись, в чем дело. Так что…» Он опустил голову, и я расслышала, как он тяжело сглотнул подступившие рыдания. Потом он вытер глаза и сказал: «У меня есть второй велосипед. Едем во Фридрихсхайн». За двадцать минут мы доехали от Митте до пограничной дороги. На стороне ГДР дежурили двое солдат из народной полиции, охранявшие ворота, разделяющие Восток и Запад. Но мы видели, что солдаты очень внимательно просматривают документы и никого не пропускают на ту сторону, хотя до сих пор попасть из одного сектора города в другой можно было вполне легально. Мы проскочили в переулок, к жилому дому, который выходил на улицу, параллельную границе. Друг Флориана сказал, что ключ от квартиры будет лежать на крышке силового ящика в холле. Я затаила дыхание, пока Флориан искал его. Наконец мы открыли дверь и оказались в заброшенной квартире: несколько матрасов на полу, грязный туалет,
