– Любезный посланник, – с улыбкой обратилась Анна к китайцу, – сказывают, что мужчины вашей страны весьма сведущи по части дамской красоты. Верно ли сие?
Посланник склонился в поклоне. Ему хотелось сказать, что это чистая правда, а потому женщины вокруг выглядят просто отвратительно: бледные, с широко распахнутыми, глупыми, по-рыбьи светлыми глазами. Но, увы, тогда бы его карьера при русском дворе закончилась, так толком и не начавшись.
– О да, прекрасная как сон императрица. Мужчины моей страны знают толк в прекрасном, это чистая правда. А потому знают толк и в подлинной женской красоте.
«Однако как хорошо ты говоришь по-русски, – подумала Елизавета, обернувшаяся на голос сестры. – Отчего бы это? Должно быть, побеседовать с тобой накоротке будет более чем интересно…»
– А раз так, любезный посланник, прошу вас разрешить наш маленький спор. Как все мы есть токмо глупые барышни, – Анна похлопала глазами, – прошу вас указать, которую из нас вы бы могли назвать самой прекрасной…
«Ох, сестричка, а ты воистину поглупела несказанно с нашей прошлой встречи… Или этот узкоглазый так сильно пришелся тебе по сердцу, что ты готова льстить ему каждую минуту, даже на глазах у всего света?»
(Злые языки поговаривали, что Анна пыталась пригласить нового посланника в свои личные покои, едва он только появился при дворе. Посланник же замешкался с согласием, должно быть, опасаясь привязанности императрицы не менее, чем ее гнева. Вот теперь, судя по всему, сестрица Анна пыталась предпринять еще одну попытку.)
Елизавета никогда не любила Анну, а кроме того, всеми силами стремилась пребывать в тени, находиться от воцарившейся сестры как можно дальше, не соперничать с ней ни в чем… Ну, хотя бы не соперничать явно.
Посланник сделал несколько шагов вперед. Его узкие глаза обежали весь зал, непозволительно долго задержавшись на сияющей красотой Елизавете. Та мысленно усмехнулась (любой женщине приятно, когда ею любуются, что ж тут греха-то таить, и я грешна, любезный посол). Однако столь явно показывать женское превосходство над Анной – хоть и очень соблазнительно, но неумно и не к месту…
Не позволив даже тени улыбке показаться на губах, Елизавета отвела взгляд от пристальных глаз посланника.
– Ваше величество, в звездную ночь трудно сказать, какая звезда самая яркая… – произнес китаец с поклоном.
«Да ты умен… Это и понятно, иначе что бы ты делал при нашем дворе… Сидел бы среди своих роз и соловьев да философствовал почем зря… Ничего нет лучше уклончивых ответов, это и я уже хорошо знаю. Однако мог бы и соврать, польстить Анне… Жалко, что ли, тебе?»
Анна благосклонно улыбнулась.
– Однако же я настаиваю. Ибо спор наш с нашими дамами длится уже непозволительно долго.
«Да, милая сестра, ума у тебя совсем не осталось… Зачем же, видя, что можешь получить нежелаемый ответ, продолжаешь задавать вопросы? А что ж тебе делать с державой? Хотя какая держава,