дровни так тихо бежали,

      Как будто боялись чего…

      Деревня еще не открылась,

      А близко – мелькает огонь.

      Старуха крестом осенилась,

      Шарахнулся в сторону конь —

      Без шапки, с ногами босыми,

      С большим заостренным колом,

      Внезапно предстал перед ними

      Старинный знакомец Пахом.

      Прикрыты рубахою женской,

      Звенели вериги на нем;

      Постукал дурак деревенской

      В морозную землю колом,

      Потом помычал сердобольно,

      Вздохнул и сказал: «Не беда!

      На вас он работал довольно,

      И ваша пришла череда!

      Мать сыну-то гроб покупала,

      Отец ему яму копал,

      Жена ему саван сшивала —

      Всем разом работу вам дал!..»

      Опять помычал – и без цели

      В пространство дурак побежал.

      Вериги уныло звенели,

      И голые икры блестели,

      И посох по снегу черкал.

VIII

      У дома оставили крышу,

      К соседке свели ночевать

      Зазябнувших Машу и Гришу

      И стали сынка обряжать.

      Медлительно, важно, сурово

      Печальное дело велось:

      Не сказано лишнего слова,

      Наружу не выдано слез.

      Уснул, потрудившийся в поте!

      Уснул, поработав земле!

      Лежит, непричастный заботе,

      На белом сосновом столе,

      Лежит неподвижный, суровой,

      С горящей свечой в головах,

      В широкой рубахе холщовой

      И в липовых новых лаптях.

      Большие, с мозолями руки,

      Подъявшие много труда,

      Красивое, чуждое муки

      Лицо – и до рук борода…