Раз, два – пряжку застегни,
Три, четыре – дверь притяни,
Пять, шесть – ветки собери,
Семь, восемь – по порядку разложи,
Девять, десять – курица, цыплятки,
Одиннадцать, двенадцать – пора копать грядки,
Тринадцать, четырнадцать – девушки-кокетки,
Пятнадцать, шестнадцать – снесли на кухню ветки,
Семнадцать, восемнадцать – ждут они в кустах,
Девятнадцать, двадцать – тарелочка пуста[1].
Раз, два – пряжку застегни
К завтраку мистер Морли вышел не в настроении. Он остался недоволен беконом, поинтересовался, почему кофе напоминает грязную жижу, и заметил, что молочные хлопья раз от разу становятся все хуже.
Мистер Морли был невысоким человеком с решительной челюстью и воинственным подбородком. Его сестра, приглядывавшая за домашним хозяйством, отличалась, напротив, гренадерскими статями. Внимательно посмотрев на брата, она спросила, не была ли его ванна опять холодной.
Мистер Морли неохотно ответил, что вода была достаточно горячей.
Заглянув в газету, он раздраженно бросил, что правительство, похоже, деградирует от состояния некомпетентности к абсолютному слабоумию.
Мисс Морли со значением пробасила, что это недостойно.
Она была всего лишь женщиной и полагала любое правительство – каким бы то ни было – определенно полезным. Она потребовала от брата объяснить, почему политика нынешнего правительства непоследовательна, идиотична, маразматична и вообще откровенно самоубийственна.
Когда мистер Морли вполне высказался по всем названным пунктам, он налил себе вторую чашку мерзкого кофе и, наконец, открыл истинную причину своего недовольства.
– Эти девицы, – сказал он, – все одинаковы. Ненадежны, эгоцентричны… На них ни в чем нельзя положиться!
– Глэдис? – поинтересовалась мисс Морли.
– Я только что получил от нее сообщение. У ее тети приключился удар, и она должна быть в Сомерсете.
Мисс Морли сказала:
– Прискорбно, мой дорогой, но стоит ли ее в этом винить?
Мистер Морли мрачно покачал головой.
– Откуда мне знать, что у тети действительно удар? А если все это она затеяла вместе с этим сомнительным юнцом, с которым она путается? Я никогда еще не видел более неприятного типа! Они наверняка собрались на какую-то гулянку сегодня.
– Ну что ты, дорогой. Вряд ли Глэдис способна на подобное. Ты всегда находил ее весьма благоразумной.
– Да-да…
– Смышленая и старательная, ты говорил.
– Да, Джорджина, да, но это было до того, как этот проходимец начал увиваться за ней. В последнее время она изменилась. Весьма изменилась! Стала рассеянной, нервной, подавленной…
Леди-гренадер тяжело вздохнула и сказала:
– Генри, в конце концов, девушкам свойственно влюбляться. С этим ничего не поделаешь.
– Это не должно сказываться на эффективности ее работы в качестве моего секретаря! – отрезал мистер Морли. – А особенно сегодня! Когда я так занят! У меня несколько очень важных пациентов. Это совершенно невыносимо!
– Безусловно, Генри, это так некстати… Ну а как справляется твой новый парнишка?
Генри Морли помрачнел еще больше:
– Хуже некуда. Этот неотесанный чурбан не может правильно выговорить ни одного имени, а уж манеры у него!.. Если он не исправится, я выгоню его и найму другого. Не понимаю, что толку в нынешнем образовании. Оно, похоже, производит лишь никчемных тупиц, не способных толком понять ни слова – я уж не говорю о том, чтобы запомнить хоть что-то!
Он взглянул на часы.
– Мне пора. Утренний прием расписан полностью, а ведь надо еще втиснуть куда-то эту Сейнсбери Сил с ее острой болью. Я предложил ей обратиться к Рейли, но она не хочет и слышать об этом.
– Я ее понимаю, – согласилась преданная Джорджина.
– Рейли очень неплох, действительно неплох. Первоклассные дипломы. Новейшее оборудование и методы работы.
– У него руки дрожат, – обронила мисс Морли. – Похоже, он выпивает.
Ее брат рассмеялся, хорошее настроение вернулось к нему. Он сказал:
– Я зайду за сэндвичем в половине второго, как обычно.
В гостинице «Савой» мистер Амбериотис, улыбаясь, ковырялся в зубах зубочисткой.
Все шло прекрасно.
Ему опять повезло – как обычно. Забавно, как несколько добрых слов, вовремя сказанных этой клуше, оборачиваются столь щедрым воздаянием. Воистину, отпускай хлеб твой по водам![2] Он