Наступал ранний июньский рассвет. Лес начинал просыпаться. На горизонте северо-востока чуть алели первые отблески зари. Где-то на покосе за омутом трещал коростель. В кроне высокой раскидистой ели пел соловей. Невдалеке в бору закаркала ворона. Ей откликнулась подруга. Закуковала кукушка, три раза прокричала и раздумала, затихла. Рядом в омуте раздался утиный голос.
Весь пернатый мир просыпался. Для всех начинался хлопотливый длинный летний день.
Кричал черный дятел, по-местному «желна». Близился восход солнца. Проворные синички в поисках гусениц и бабочек бегали по стволу столетней ели, заросшей, как бородой, лишайниками. В небе бездумно парил коршун, высматривая добычу. То он висел на одном месте, то стремительно кидался вниз, но, по-видимому, добыча исчезла, и он снова висел в изумрудно-чистом утреннем воздухе.
Николай думал, как же сложна жизнь на земле. Коршун в его представлении был похож на немецкую раму, которая тоже выслеживала жертву, опускала свои смертоносные щупальца на землю и сосала человеческую кровь.
Коршун камнем бросился на землю и больше не поднимался. Он поймал жертву и, расправляясь с ней, завтракал.
Какое прекрасное утро! Солнце поднималось из-за леса, наполняло своим живительным теплом все лесное пространство. Как хорошо дышать полной грудью, не думать ни о чем. Смотреть на окружающую лесную среду.
– Николай, гляди, – закричал Алексанко. – Какая здоровенная щука!
Размечтавшийся, зачарованный природой Николай не видел, как Алексанко вылез из шалаша. Он стоял на краю большого омута и смотрел в воду. Николай подошел и спросил:
– Ну, где твоя щука?
– Так она тебя ждать и будет, – улыбаясь, ответил Алексанко. – По-видимому, где-то под корягой завтракает.
– Ты давно наблюдаешь за омутом? – спросил Николай.
– Не наблюдаю, а рыбу ловлю, – ответил он.
– Да чем же ты ловишь? – удивленно спросил Николай.
– Вот, смотри, – ответил Алексанко, вытаскивая из воды длинный волосяной шнур с прикрепленными к нему крючками. Два небольших окуня и одна плотвичка повисли в воздухе. Казалось, что они догоняли шнур. Летели за ним из воды. Алексанко наживил на крючки червей и снова забросил шнур в омут.
– Надо сходить Витьку разбудить. Парень любит поспать, проспит до обеда, – сказал Алексанко.
– Не надо, не буди, пусть спит, – ответил Николай. – В воду с бреднем лезть еще рано, холодно. Солнце хорошо обогреет – разбудим. Давай лучше вскипятим воды с брусничником и смородинным листом, чайку попьем.
Алексанко нарубил сухих дров, развел костер, повесил котелок с водой. Николай принес смородинного листа, цветов зверобоя и листьев брусники. Все бросил в котелок.
– Скажи, для чего ты делаешь рогатину?
– Как для чего? – удивленно переспросил Алексанко. – Ясное дело, чтобы пойти на медведя. У меня на писаревских покосах, где бабы медведя видели, висят на елях двенадцать долбленных колод с пчелами. Он, негодный, в прошлый год с двумя расправился. Остальные