Аршинов понял.
Из темноты выплыли оранжевые языки костра, потом черным силуэтом замаячила чья-то фигура. В ответ на суровый окрик Аршинов расхохотался, назвал часового по имени и посоветовал ему лучше следить за чистотой своих штанов. Когда группа проходила мимо блокпоста, прапорщик остановился, чтобы поболтать с охранниками. Предложив им закурить, он щедро сыпанул в протянутые ладони грибной махорки. Часовые отвлеклись, и диверсанты проскользнули на Белорусскую, избежав лишних расспросов. Анатолий и Никита поднялись на платформу последними.
Прохаживаясь по выложенным в шахматном порядке плитам, Анатолий осмотрелся и понял, что с момента последнего посещения Белорусской на ней многое изменилось, и не в лучшую сторону. В массивных люстрах осталось совсем мало лампочек. Раньше хрустальные красавицы ярко освещали затейливую лепнину на сводчатом потолке, а теперь из-за недостатка света тени на нем стали такими густыми, что выглядел он весьма угрюмо. Аборигены Белорусской общались между собой вполголоса, смеха не слышалось вовсе. Анатолий с ребятами остановились у одной из колонн. Толя случайно зацепился взглядом за пухлое лицо Никиты. Тот уже не выглядел потерянным и почему-то улыбался.
Глава 4
Цербер
Аршинов распрощался с группой за блокпостом, охранявшим вход на Белорусскую со стороны Маяковской. Он долго тряс Анатолию руку, желал удачи и все сокрушался, что Нестор его слишком тщательно оберегает как ценного специалиста. Непонятно было, шутит он или нет. Но на задании прапор мог бы им очень пригодиться.
Этот красномордый стареющий верзила, пока был трезв, вообще мог сгодиться на многое. И сноровки армейской он еще не утратил – Толя вспомнил, как ткнулся лбом в пистолетный ствол.
А уж его знания в области взрывных устройств были бы точно как нельзя кстати. Фульминат ртути! Аршинов говорил об этом химическом соединении, как об обычной воде. В его случае даже скорее как о водке. Был бы он еще с Толей солидарен политически… Равенство там… Братство… Справедливость вселенская…
Нет, у Аршинова своя правда. Он-то знает, что с типами вроде Никиты, и с его дружками-коммуняками, и с фашистами, да и с доброй половиной Метро иначе как на языке фульмината ртути и тротила не разговоришься. Попробуй их пронять россказнями о справедливости… Горбатого исправит только могила.
И опять тупик! Если рассуждать таким образом, чем ты тогда лучше тех, кого ненавидишь и презираешь? А, дьявол!
«Нет, проповеди проповедями, а хирургическое вмешательство, в разумных пределах, все же необходимо, – решил Анатолий. – Иногда. Есть случаи, когда без него не обойтись. И сейчас как раз такой случай. Если позволить улучшать общество разным Корбутам, то недалек тот день, когда беседовать о солидарности и справедливости станет попросту не с кем».
Во всяком случае, учиться можно и нужно всегда, и всему, и в любое время. Кто знает, что может в жизни оказаться