Но к своему стыду у Ясмины проскальзывала подлая мысль, что Дэвойр теперь свободен. Она корила себя за это, сама себе выговаривала, что он теперь уж точно потерян для нее навсегда, что он не простит ей смерть любимой невесты. Но проклятое сердце не хотело ничего слушать, оно, дурное, на что-то надеялось, ведь она, Ясмина не по злому умыслу убила, все произошло по ее глупости, желанию задеть невесту Дэвойра, отомстить, хотя бы так подленько. Если бы она знала, как все обернется…
Но чаще Ясмина думала о том, что будет с ней теперь, какое наказание ждет ее. И это беспокоило и пугало ее больше всего. Ведь ее не казнят за убийство? Она же не хотела убивать! И Едвигу уже не вернуть, а она, Ясмина почему должна умирать из-за своей глупости? Да, она виновата в ее смерти, но и не виновата одновременно.
А Едвига, разве она не виновата перед ней? Она увела у нее Дэвойра! Разве она не заслуживает хотя бы такого наказания, как расстройство желудка на свадьбе? Ведь убивать ее Ясмина не собиралась, только немного наказать, испортить такой для нее важный день. Разве она, Ясмина, знала, что у Едвиги больное сердце? Та сама виновата, что с больным сердцем собралась замуж. А как же она рожала бы детей? Если бы умерла при родах, то в ее смерти бы обвинили Дэвойра?
Поняв, куда завели ее мысли в попытке оправдать свой поступок, избежать наказания, Ясмина ужаснулась. Неужели же брат прав, она – самовлюбленная и бесчувственная к чужому горю и страданиям, и беспокоиться может только о себе?
В один из вечеров пришел какой-то усталый, поникший отец. У Ясмины похолодело все внутри, затряслись руки, когда она увидела его таким. Она поняла, что дела не так хороши, как он пытался ей показывать все это время.
Ясмина с тревогой следила за тем, как он прошелся по комнате, оглядел все вокруг, поинтересовался, как она провела день, кто ее навещал, все ли ей приносят, что она хочет.
– Папа, я же вижу, что ты пришел не просто так, – не выдержала Ясмина, прервав пустые вопросы. – Что-то случилось?
Отец вздохнул тяжело и предложил сесть рядом и поговорить.
– Меня осудили и казнят? – пошатнулась Ясмина.
Отец подхватил ее, обнял.
– Ну, ну, что ты выдумала, сидя тут одна, тебя не казнят, я не допущу этого, – успокаивал он, гладя дочь по голове.
Ясмина, прижимаясь к отцу, думала о его словах «я не допущу этого». Значит, все-таки такое возможно?
Отец, обнимая дочь, провел ее к кушетке, стоящей у окна.
– Малышка, я пытался оградить тебя от следствия по делу смерти Едвиги Фолкет, – начал говорить отец, усаживая Ясмину и сам устраиваясь рядом, – я не пускал к тебе дознавателя, пытался, чтобы расследование было тайным. Но мне это не удалось, видимо, у меня слишком много врагов. И даже Владыка, твой прадед, не смог ничего сделать. Но я добился отстранения Паврэса, доказав, что он не беспристрастен – у нас с ним давняя личная вражда. Сейчас дело расследует другой дознаватель,