Жить в эпоху перемен. Всеволод Воробьёв

сы. Они показывали десять минут седьмого. Вполне можно было поспать ещё пару часов, но он понял, что сон теперь не придёт, потому что в голове опять закрутились воспоминания… И от них теперь не отделаться – они тоже попросятся на бумагу. Ведь сколько раз за последние годы он думал об этом, прокручивал в голове название для будущей книги, намечал её план, выбирал из памяти самые яркие сюжеты. Да, в конце концов, он же писал об этом однажды, когда участвовал в литературном конкурсе, проводимом Академией наук. Тогда требовалось описать, что ты делал в период перестройки, как адаптировался к этим новым и неожиданно трудным условиям жизни. Ведь он тогда даже получил второе место и приз – микроволновую печку, которая так и пылится теперь на чердаке. А за первое место давали компьютер, которого у него в ту пору ещё не имелось. Ох, как он завидовал при подведении итогов той тётечке, получившей этот желанный им приз.

      Прозой в тот период он ещё не очень «баловался», поскольку много писал стихов, но теперь-то «за плечами» пяток книг и большое желание продолжать эту работу. А главное – есть что вспомнить: с таким трудом найденный жизненный путь, полюбившаяся туристская работа со школьниками, моральное удовлетворение от того, что ты руководитель турлагеря в одном из любимейших мест на Вуоксе… И всё-таки – работа на износ в стране, которая начинает катиться «явно не туда», советы врачей поберечь пошатнувшееся здоровье, последняя попытка пожить тихо и спокойно на острове, закончившаяся полным разочарованием… И бег от всего этого, и совершенно новая страничка биографии, и наступившая ПЕРЕСТРОЙКА, и жизнь в ЭПОХУ ПЕРЕМЕН…

      Так вот, отчего тревога – от боязни остановиться! Он не должен бездействовать! Пока ещё есть силы, пока не заклинило память, пока работает компьютер, пока есть ещё, чёрт побери, желание рассказать людям, как всё это было, он должен писать. Пусть об этом, наверняка, уже написано много книг, но у каждого своя судьба, свои дороги, кому-то эта перестройка подарила украденное богатство, кому-то нищету, а ему дала пару десятилетий интересной жизни, и теперь совсем не грех вспомнить о ней и поделиться с другими своими воспоминаниями.

      Но начиналось-то всё раньше – в детском лагере на Вуоксе, и тянулось бы, может быть, ещё, не выиграй он тогда с детской командой взрослый туристский слёт. А потом – интересная работа, учёба в школе инструкторов, и, как итог – желанный значок на груди – Инструктор туризма СССР.

      Значит, опять долгие, затягивающиеся до ночи вечера, бесконечное копание в памяти, уже ослабленной склерозом, просмотр старых фотографий и слайдов, вопросы к жене: – А ты помнишь? И её добрые, чуть со смешинкой слова: – Ах, ты, мой писатель… А что ещё делать? Смотреть телевизор, где или сериалы о том, сколько в стране безобразий и преступности, или слушать осточертевших певцов, исполняющих под плохие мелодии пошлые или пустые, как выскобленная консервная банка в костре, песенки. А то ещё выступление аналитиков о том, что, несмотря на радужные заявления политиков о процветании России, страна снова втягивается в кризис, похлеще времён начала перестройки. Так уж лучше писать, в надежде, что найдётся спонсор, который поможет издать книгу, и её прочитают. Для начала, хотя бы друзья и близкие знакомые, и, может, вспомнят, как было у них…

      Часть первая

      Инструктор туризма

      Методист

      Дверь в кабинет он открыл своим ключом. Вообще-то, этот ключ был не свой – своих ключей им иметь не полагалось. Просто он зажулил его ещё в июне, когда маляры закончили косметический ремонт в его кабинете и отдали ему ключ в отсутствии завхоза. Но об этом факте он умолчал.

      Ещё чувствовался запах краски на синтетической олифе, одно из окон плохо помыли, и на стекле остался потёк от мела, которым белили потолок. И на его письменном столе, и на аудиторных столах виднелся налёт пыли. Сходив в туалет, нашёл тряпку и, вернувшись, протёр столы, а заодно и подоконники. Сразу всё заблестело. Он помнил, что уборщица не баловала их идеальной чистотой.

      Сел к своему столу, достал из полевой сумки, которая в числе немногих вещей досталась от отца, свежую газету, просмотрел заголовки и, не найдя ничего интересного для себя, отложил в сторону. Из их большого коридора не доносилось пока ни одного звука, видимо, он пришёл первым. – И зачем мы выходим на работу с первого сентября? – с тоской подумал он. Ведь всё равно сегодня никто не придёт: ни школьники – их кружковцы, ни родители, желающие записать своих чад в кружки. Сегодня всё дела и торжества в школах, а у некоторых после школы ещё и дома. Да и завтра едва ли кто к ним заглянет, всё начнётся не раньше, чем через неделю.

      Лучше бы они с женой Наталией и друзьями побыли ещё в отпуске на Свирском водохранилище, порыбачили, поохотились, ещё бы бруснички подсобрали. Хотя нет, жене к первому сентября нужно было вернуться обязательно, что не говори, а школьный учитель это вам не методист СЮТУР[1].

      И тут он услышал за спиной шаги и знакомый голос:

      – Привет, Влад, что-то ты у нас сегодня, как ранняя пташка, или вороны тоже рано встают? Голос принадлежал Лёвушке, начальнику их методического отдела, которого полагалось называть Львом