Проснулся он от скрипа двери. Чумазый мальчишка положил рядом с ним стопку одежды.
– Велено передать, чтоб к Божьему дому шли, – шмыгнув носом, сообщил он. – И просили поторопиться, а то уж скоро темнеть начнёт.
Родрик нарочито неспешно натянул штаны. И штаны, и рубаха были хотя и не новые, но чистые и почти не ношеные. Мальчишка беспокойно топтался у двери.
– Эй! – окликнул его Родрик. – Что это за Божий дом? Где?
– От восточных ворот всё время прямо. Сами найдёте?
Родрик кивнул.
– Ну, тогда я пойду, – выпалил мальчишка и, не дожидаясь ответа, выскользнул наружу.
Родрик затянул шнуровку на рубахе – та оказалась великоватой, с трудом натянул на распаренные ноги сапоги, вышел следом – и неприятно поёжился. После такого жаркого дня, вопреки ожиданию, на улице было холодно – настолько, что руки немедля покрылись мурашками. Тропинка от бани – «ах, да, – усмехнулся Родрик, – дóма очищения», – вела к воротам, которые он по приходу сюда и не заметил. Бревенчатый частокол здесь был двойным, высотой в три человеческих роста, с деревянными вышками по обе стороны от входа. Наверху тенями маячили стражники с копьями.
«Воюют с кем, что ль?» – задумался Родрик, и это его подозрение укрепилось, когда он оказался внутри стен Кадвана. Со всех сторон к центру селения шли люди: мамаши с хныкающими младенцами на руках и малолетками, цепляющимися за подолы, хмурые мужчины – все с оружием, непривычно тихая молодёжь – и все сосредоточенно, почти не толкаясь, спешили в одном направлении. Спешили, впрочем, не все: Родрик заметил, что многие оставались в домах, наглухо запирали двери и ставни, тушили свечи и лучины; кругом лязгали засовы и скрипело дерево.
Пару раз Родрика пихнули плечом – беззлобно, просто обгоняя, и он остановился, вжавшись спиной в каменную стену. В толпе он заметил стражников – вроде тех самых, что недавно стояли на башнях, а может, и других: в кожаных колетах и железных шишаках, с короткими копьями и мечами на боках. «Непонятно, совсем непонятно». Если на город кто-то готовится напасть, то с бабами-то ясно, но отчего стражники, как и все мужики, идут не к стенам, а наоборот?
По небу стремительно бежали тёмные облака, и луна сверкала мёртвыми глазами. Между коньков высоких крыш посвистывал ветерок, время от времени срываясь вниз и цепляясь холодными руками за плащи. Очень холодными. Родрику вдруг подумалось, что он стоит дрожа и едва не лязгая зубами. Словно на дворе конец Мокреня-месяца, и вот-вот с неба посыплются первые снежинки. Что за напасть: днём – жара, ночью – зима?
«Твари Виловы несут с собой ветер леденящий», – вдруг вспомнились Родрику слова преподобного Сигерда. Он замер, раздумывая, и решительно повернул к ближайшей сторожевой башне. На мгновение ему показалось – наверное, показалось, помяни нечистого, а он уж здесь, – что в той же стороне мелькнуло серое одеяние монаха.
Подбежав