Конунг Ярицлейв правил в Хольмгарде, или Новгороде, торговом городе, который многолюднее и богаче Лундуна. Харальд запомнился новгородцам своей силой и удалью. До сих пор один из причалов на Волхове называют Харальдов вымол. Доблестный норманн ходил в походы и собирал дань в стране Бьярмов, лежащей далеко на севере. Конунг часто оказывал ему честь, приглашая в свои палаты. Там он повстречал младшую дочь повелителя Эллисив, или княжну Елизавету Ярославну. Ей было всего десять зим от роду, имела бойкий нрав, отличалась острым разумом и обещала вырасти красавицей. Не будет скрывать, что Харальду льстила мысль породниться с могущественным повелителем Гардов. Он надеялся, что тесть даст ему дружину и поможет вернуть власть над Норвегией.
Многие конунги и ярлы искали дружбы Ярицлейва Мудрого. К его дочерям сватались владыки Валланда, Ункараланда и иных славных земель. Когда Харальд попросил руку Эллисив, повелитель Гардов поставил условие. Харальд должен был отправиться в Миклагард, или Царьград, самый большой и самый богатый город на свете. Ярицлейв просил Харальда выведать тайну греческого огня, который также называют морским и ладейным. От морского огня нет спасения, и всякий, кого коснется его жаркое пламя, становится добычей валькирии Хель. Этим огнем греки спалили ладьи конунга Ингвара, прадеда Ярицлейва. Вернувшиеся из неудачного похода дружинники Ингвара поведали о ладейном огне: «Будто молнию небесную имеют у себя греки и, пуская её, пожгли нас; оттого и не одолели их».
Харальд отправлялся в Страну Греков. Проводить его на берег Волхова пришел конунг Ярицлейв Мудрый вместе с женой Ингигерд и сыновьями. Жена конунга не взяла с собой только пятого, самого младшего из сыновей, находившегося на попечении кормилиц и мамок. Князя сопровождали его ближние люди, среди которых выделялся боярин Вышата, сын новгородского посадника Остромира. Более никого на вымоле не было. Харальд поискал глазами златовласую Эллисив и с горечью убедился, что она осталась в княжеских палатах. Ярицлейв Мудрый обнял Харальда и произнес поучение, обращаясь одновременно к норманну и к своим сыновьям:
– Тебя, княже, от роду Инглингов, напутствую. Дети же мои, от роду Рюрика, также внимайте! Сечи не бойся, твори свое мужеское дело смело. Чего умеючи, того не забывай! А чего же не умеючи, тому учись прилежно, ибо лень мати всех грехов!
Ингигерд, супруга князя, облобызала Харальда и шепнула ему: «Будь достоин славы своего брата Олава Святого!» В это время ее сыновья игрались с кистенями. Скажем об этом оружии. Оно представляет собой увесистый груз на крепком ремне. Кистень летучий наматывается на кулак и утяжеляет удар, а когда его раскручивают над головой, то к бойцу нет рукопашного приступа. Хольти, резвый мальчик четырех зим от роду, увлеченно вращал над головой детский кистень, выточенный из лосиной кости. Юный князь довольно чувствительно врезал норманну по колену, а потом обхватил ручонками его ногу и потребовал, чтобы Харальд завтра же пришел поиграть с ним в палаты. Харальд шутливо ответил:
– Повинуюсь, юный конунг! Загляну скоро – через три или четыре зимы, а ты за это время подрастешь!
Сыновья Ярослава и их друг и сверстник Ян Вышатич, сын ближнего боярина, попрощались с норманном и поблагодарили его за то, что он обучил их навыкам ратного дела. Последним подошел Вальдемар, старший из сыновей князя. Ему уже исполнилось тринадцать зим. Обняв отрока, норманн вдруг почувствовал, что тот скрытно сунул ему за пояс какую-то вещь. Харальд не подал вида, что произошло нечто необычное, и обратился к сыновьям конунга с кратким наставлением. Он говорил на северном языке:
– Помните, как я учил вас правильно стрелять из лука и биться на мечах? Всегда держите оружие наготове и нещадно секите врагов! Чем больше голов вы заставите склониться в траву, тем громче будет слава, коей вы удостоитесь в чертогах Вальхаллы!
С этими словами он шагнул в чердачный струг, лениво покачивавшийся у причала. За веслами сидели холопы боярина Вышаты. Струг тоже был боярским, любезно предоставленным знатному норманну. Харальда сопровождал его верный спутник исландец Халльдор, отличавшийся могучим сложением и немногословностью. Если он отверзал сомкнутые уста, то лишь для того, чтобы вкусить пива или изречь нечто важное. Исландца можно было уподобить Видару, молчаливому асу, обладавшему почти такой же силой, какую имел Тор.
Когда гребцы отплыли от Харальдова вымола на середину Волхова, исландец буркнул себе под нос:
– Хромца следовало прозвать не Мудрым, а Хитрым.
Харальд догадался, к чему клонит его верный товарищ. Исландец заподозрил, что повелитель Гардов придумал хитрый способ избавиться от невыгодного жениха, послав его искать ветра в поле. Чтобы прогнать мрачные мысли, Харальд погладил туго набитый кожаный мешок с серебром, подаренным ему Ярицлейвом Мудрым. Денег должно было хватить на безбедную жизнь в Греческой земле. Дождавшись, когда вымол с Ярицлейвом и его свитой скрылся из вида, норманн вытащил из-за пояса свернутую в трубочку бересту, тайно переданную ему старшим сыном конунга. Развернув берестяное послание, Харальд увидел выцарапанные на белой поверхности строки. Он узнал руку Эллисив. Она старательно начертила для норманна руны. Они