– Это не актуально, – промычал Громов не совсем внятно, хотя делал это мысленно, – лучше подскажи, как мне это откусить.
Он как раз пытался разжевать и оттяпать зубами часть одной из полосок, которыми его угостили. Рот уже заполнился перечно-соленой слюной, а жесткие волокна никак не поддавались.
– Отрежь, – посоветовала Помощница.
Олег не успел спросить: «Чем?», – уставившись на лезвие ножика, которое словно само выросло из ладони. Хорошо, остальные за столом не поняли, что для него самого это тоже было полной неожиданностью. А может, поняли, но сделали вид, что это их никак не касается. Хотя на ус, конечно, намотали.
Управился он с ножом, лезвие которого было острым, как бритва, а может, еще острее, вполне успешно. Первый отрезанный кусок оказался во рту; лезвие пока «растаяло», а точнее, втянулось в один из тех браслетов на запястьях, которые стали частями жезла, а Громов вдруг помечтал:
– К этому бы мясу вяленому еще и пива пенного – крепкого, чтобы в голову ударило, а потом усыпило до самого утра. Сколько ты, говоришь, тут ночь длится?
Вопрос Маша, очевидно, посчитала риторическим. Ну, или посчитала парня достаточно разумным для того, что посчитать самому. А может, вообще молчала пристыженная – пива-то она поднести новому Носителю никак не могла.
– Нет, хорошо было бы, – он принялся мечтать дальше, – чтобы вот тут, посреди дастархана, оказался целый бочонок… гномьего, раз пошла такая пьянка. Или бутылочного, на крайний случай. Да хоть и в кувшине каком!
Сидел он боком к «столу»; попробовал сначала сесть так же, как устроился на своей циновке недоделанный орк, и как пытались его научить когда-то узбеки-однокурсники; то есть, поджав под себя ноги. Некомфортно было тогда, на мягкой кровати; неловко было и сейчас, на каменном полу. Хотя благодаря двойной защите артефактов жесткости камня он не ощущал. А сидел бы вот так по-оркски, или по-узбекски, точно свалился бы на спину, когда посреди стола действительно материализовалась последняя версия его мечтаний. Кувшин. С пивом – судя по мощному запаху пенного напитка, вырвавшемуся на волю из узкого горла.
Но и так он дернулся очень резко, и не было сомнений – теперь-то остальные точно отметили его ошарашенный вид. Отметили, но никаких действий предпринимать не стали. Даже слова не сказали. Хотя они – и слова и действия – прямо рвались из глоток; особенно из гномьей, или дарфовой, как обозвала коротышку Маша.
Вот этот буквально изнывал от желания схватить кувшин, и припасть к его горлышку. И Громов его в этом желании вполне поддерживал. Но пить из горла по очереди с незнакомыми людьми… или не совсем людьми…
– Еще бы кружек пивных, – попросил он неизвестно у кого, – можно даже без картонок.
– Что значит, «неизвестно у кого»? –