Однажды, замерзнув на пристани и проголодавшись, Дэвид зашел в первый попавшийся бар, заказал гренки с кружкой пива и пристроился у окна, откуда видна была улица. Следя за пешеходами и проезжавшими колясками, он пытался отгадать, кому из них суждено вскоре стать его попутчиками. Вот прошлепал по лужам бледный юноша с тонким лицом – наверняка отпрыск благородной семьи, в пух и прах проигравший в карты свое наследство и на последние деньги купивший билет на «Крез». Изысканно одетый мужчина, проехавший в экипаже с женой, ребенком и няней, скорей всего, дипломат, направляющийся в Австралию с особой миссией. А вот еще одна живописная группа – нет сомнений, что и они будущие пассажиры «Креза».
В этот момент шумная компания мужчин и женщин, вызвавших его интерес, ввалилась в бар, и он тут же безошибочно определил род их занятий – актеры, решившие попытать счастья за океаном. Двое – мужчина с глазами навыкате и ярко накрашенная женщина лет тридцати пяти, – о чем-то яростно спорили. Остальные весело подтрунивали над горячностью своих товарищей. Одна из девушек, хорошенькая и черноглазая, что-то сказала распалившемуся мужчине и, случайно повернув голову в сторону Дэвида, встретилась с ним взглядом.
– Милли Гордон, – закричал в ответ на ее слова мужчина и еще сильней выкатил глаза, – тебе никогда этого не понять! Я рожден, чтобы играть Шекспира, а вместо этого вынужден изображать шута в третьеразрядном шоу!
Продолжая смотреть на Дэвида, Милли негромко что-то ему ответила и неожиданно улыбнулась. От ее улыбки у юноши неожиданно замерло сердце и перехватило дыхание.
«Эта Милли… она просто чудо, я никогда не встречал таких девушек».
В следующий раз он увидел ее в день отплытия – уже на борту «Креза». К тому времени, как корабельный колокол возвестил об окончании посадки, пароход напоминал рыночную площадь. Палубные пассажиры завалили корму мешками и мелким скарбом и натянули над всем этим брезент, защищавший вещи от мокрого снега, а для себя соорудили нечто вроде ротонд и шатров. Долгий прощальный гудок парохода сопровождался жалобным ревом быков, запертых в отделении для живности. Капитан Холл беседовал с элегантно одетым человеком – тем самым, которого Дэвид видел из окна бара проезжающим в коляске и счел дипломатом. До Дэвида донесся огорченный голос капитана:
– У нас вдвое меньше пассажиров, чем полагается при полной загрузке – всего пятьсот человек.
На это предполагаемый дипломат вполне резонно возразил:
– Это при