Стараясь скрыть своё волнение, Сергей взял в ладони потрескавшиеся щёки дочери и посмотрел в мокрую сажу совершенно чёрных белков. Он видел, что перламутровые капли в уголках её глаз начали протекать одна за другой тонкими нитями, сплетаясь на детском подбородке в длинный узелок, который таял, словно карамельная палочка, опущенная в горячую воду. Настя коснулась своей тёмной ладошкой отцовской руки:
– Папочка… ну, потерпи. Я тебя очень люблю… очень-очень… ты же знаешь…
Сергей не сказал ни слова, бесцельно поправляя на ссохшемся девичьем тельце снежно-белый халатик и смотря в открытый зев капюшона, откуда ему навстречу плыли успокаивающие слова. Слова, на которые он отвечал рассеянно, словно лишь для того, чтобы выиграть какое-то несуществующее время. Да и не было его уже. Времени. Совсем не было.
– Укройся, ты дрожишь… не бойся… я решусь. Про Петьку тоже помни.
Он посмотрел в угол комнаты, где маленьким комочком на огромном диване, белея пятками и завертев на себя одеяло и простыню, спал её маленький брат.
– Папа… мне надо это сделать… прямо сейчас. Время, пап.
Отец ответил поспешно, уже ожидая эту фразу:
– Подожди, дочка… не могу. Дай мне ещё пару минут. Укройся… я сделаю чай, твой любимый, с имбирём.
С усилием придав голосу шутливое выражение, он добавил:
– Даже шоколад ещё есть. Петька не нашёл, я его в шкафу спрятал.
В ответ дочь засмеялась тихим колокольчиком, эхом отражающимся от стеклянных предметов, своим привычным смехом, по которому её можно было сразу узнать, закрыв глаза − изменения не затронули голос, забрав всё остальное.
Сергей тяжело поднялся, покачнувшись от вдруг нахлынувшего головокружения. Подошёл к большому и низкому стеклянному столику в середине комнаты, на котором уже стояли три чашечки и всё необходимое к чаю, включил подсветку стола, затем слегка прибавил громкость у встроенного в стену телевизора, который он смотрел почти без звука, и начал сервировать поднос. Он стоял спиной к дочери, чтобы заслонить её от матовой подсветки, зная, что свет причиняет её глазам боль. Девочка тоже встала, папиным движением качнувшись от потерянного равновесия, запахнула плотнее свой белоснежный халатик и пошла к широкой лоджии, освещённой снаружи бордовыми лучами восходящего солнца. Её фигурка была легка и неслышна, мягко передвигаясь по ковровому покрытию почти летящими шажками, и Сергей не заметил, как она оказалась у тонких балконных перил. Он обернулся, когда тихий голос прошелестел:
– Папочка… я пошла.
Мгновенно расширившимися бешеными глазами Сергей смотрел на дочь, стоящую к нему спиной на самом краю перил, одной рукой держась за стену, а другой зажимая на груди бьющийся от ветра халатик маленьким чёрным кулачком. Сергей смотрел и не мог двинуться с места.
− Доченька… малыш…
Не оборачиваясь, девичья фигурка оттолкнулась от стены и белым комком полетела вниз.
Глава вторая. Звезда
В этот городок они приехали несколько дней назад, путешествуя на машине по заранее составленному маршруту, полному многокрасочных и лёгких по достижению мест. Название было замечательное – "Город Игр", и они собирались провести здесь минимум неделю, наслаждаясь летним беспределом на песчаных пляжах и в игровых парках, рекламой которых Петька уже полгода заученно и монотонно сводил с ума:
– Посетите наши оборудованные пляжи и детские аттракционы, равных которым вы не найдете даже на краю Земли! Посетите!!!
На краю Земли никто из них не был, но маленькому Петру это было до лампочки, и он просто повторял рекламный слоган каждый раз, когда вспоминал о предстоящем лете. Его сестра Анастасия тоже не имела ничего против того, чтобы слегка побеситься на солнышке и в городах-аттракционах, куда её постоянные фантазии убегали за время учебного года неоднократно.
И вот настал день, когда папа зашёл в комнату, значительно посмотрел на обоих ребятишек, притихших от спокойно-торжественного выражения его лица, и сказал:
– Завтра мы едем в Город Игр. Вы ничего не имеете против?
Ещё пару секунд сохранялась звенящая тишина, а затем взорвавшийся гам и нечленораздельные крики наполнили комнату, дом и большую часть улицы. Оба повисли обезьянками на отцовских руках, вскарабкались к нему на плечи и оттуда самозабвенно орали, не обращая внимания на зажмурившегося отца, пытающегося удержаться на ногах.
Сборы заняли немного времени, детские чемоданчики были уже частично подготовлены, а своих вещей Сергей никогда не брал больше, чем спортивную сумку. Что же касается спальников, чашечек, ложечек и термосов − это было делом привычным, поскольку "в свет" они выезжали уже не в первый раз и процедуру подготовки к дороге дети хорошо знали.