© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Пролог
В тускло освещенной спальне, сама атмосфера которой была пропитана долгой и безнадежной болезнью, воцарилась угрюмая тишина.
– Завещание следует изменить. – Старый граф дернулся, словно подчеркивая натужным движением непреклонность своей воли.
– Я и в первый раз вполне расслышал ваши слова. – Маркем Марсбьюри, последние десять лет исполняющий обязанности личного адвоката графа Одли, ответил с терпением, воспитанным долгим опытом. Граф – первый клиент, пожелавший в последнюю минуту изменить завещание. Однако его требования оказались, возможно, самыми неординарными в практике видавшего виды адвоката.
– Ты не согласен с моим решением, – попытался поддеть старик. В голосе больного послышались привычные раздражительные и нетерпеливые нотки, которых не было в последние месяцы. «Возможно, это хороший знак, – с затаенной надеждой подумал Марсбьюри. – Не исключено, старику вновь станет лучше. Господь свидетель, потеря его будет настоящим ударом для графства». Однако кому, как не адвокату, ведущему дела о наследстве, знать, что накануне скорой кончины человек часто ощущает внезапный краткий прилив энергии, который иногда может продлиться один-два дня, а потом… потом ничего.
– Да, я не согласен, Ричард. – За последние десять лет с Одли они стали друзьями. – Я могу понять желание передать поместье в доверенное управление, своего рода опекунство. После того, что произошло с Алексом, это выглядело бы вполне логично. – Марсбьюри покачал головой. – Однако вводить это странное долевое управление и передавать пятьдесят один процент ей представляется мне бессмысленным. У тебя два жизнеспособных прямых наследника, причем один из них – твой второй сын. Господь с тобой, Ричард, да она даже не британка. Американка.
– Именно в ней нуждается поместье. И она вполне доказала это за год своего здесь пребывания, – энергично возразил граф, не желая слушать критику. – Некоторое количество американского образа мышления может стать живой струей, столь необходимой этому уголку Британии. Да и она стала для меня как дочь, которой у меня никогда не было.
И даже, возможно, заменой сыну, более десяти лет не ступавшему на порог родного дома.
– Эш вернется домой, – вставил Марсбьюри, однако достал бумаги и чернильницу, принимаясь составлять документ. Ему было не понаслышке известно упрямство старого графа. Переубедить его представлялось непосильной задачей.
– Пока я жив, нет, – бесстрастно заметил Одли. – Мы поссорились, и он довольно ясно обрисовал мне свою позицию.
«Да уж, сын немногим отличается от отца», – подумал Марсбьюри, заканчивая оформлять дополнительное распоряжение к завещанию, и протянул документ графу. Адвокат придержал дрожащую руку старика, помогая вывести подпись. Некоторое время назад тот утратил способность писать самостоятельно. Однако даже с посторонней помощью его подпись выглядела едва различимой закорючкой.
Марсбьюри присыпал песком чернила на документе, чтобы не смазать текст, и аккуратно убрал завещание вместе с остальными бумагами. Привстал, ободряюще пожимая руку друга.
– В конце концов, возможно, это вовсе не понадобится. Сегодня ты выглядишь значительно лучше. – И Марсбьюри улыбнулся.
Однако его улыбка осталась без ответа.
– Нет, я настаиваю на том, что это в высшей степени необходимо, – хрипло пробормотал граф. – Я приложил все усилия, чтобы вернуть сына домой. Знаю его. То, что он не сделает для меня, он сделает для Бедивера. Он любит Бедивер, и одной этой причины достаточно, чтобы он вернулся.
Марсбьюри кивнул, размышляя о двух других именах, упомянутых в дополнении к завещанию, дольщиках, получивших право участвовать в управлении поместьем. Весть о смерти отца вернет домой блудного сына, а осознание того, что Бедивер окружен врагами, готовыми в случае малейшего неверного шага с его стороны наложить руки на фамильную собственность, вероятно, заставит его остаться.
– Увидимся завтра, – фыркнул Марсбьюри, захлопывая бювар.
Граф слабо улыбнулся в ответ, выглядя более усталым, чем еще несколько минут назад.
– Очень в этом сомневаюсь. Если хочешь со мной попрощаться, лучше сделай это сейчас.
– Ты слишком упрям для подобных сентиментальных нелепиц, – отшутился Марсбьюри, последний раз пожимаю руку старому другу.
Как бы ни был упрям четвертый граф Одли, Смерть оказалась упрямее и не явилась большим потрясением для Маркема Марсбьюри. На следующий день за утренним кофе он узнал, что незадолго до рассвета граф мирно скончался в окружении родственников и некоей Дженивры Ральстон, американки, в чьих руках отныне оказалась судьба Бедивера. Маркем приказал принести письменные