Высушенная беспощадным солнцем земля шла трещинами, из которых торчали хилые верблюжьи колючки. На границе Лета давно не было дождей и даже литопсы, "живые" камни пустыни, приспособленные выживать в самых жарких условиях, чахло сливались с россыпью камней у останцевых вершин1
Бонапарт раздраженно дергал хвостом. Ему не нравилась жара, не нравился горячий ветер, ворошивший перья на его крыльях, не нравилась ему и внешняя невозмутимость своего всадника, тревогу которого выдавали лишь глаза цвета расплавленного серебра, пристально смотревшие на расщелину в особо высоком и крупном горном массиве.
Нервничала и Таврия, стройная кобыла в яблоках с темно-серыми подпалинами на крыльях, но ее беспокоил не климат и не расщелина, а ее всадник, по второму кругу, или лучше сказать прямоугольнику, проверявший ее идеальные копыта.
Спокойной оставалась одна только Апполония, белоснежный пегас, чей всадник, а точнее всадница, чье отсутствие не вызывало у нее ни капли беспокойства, ибо умная Апполония знала, что если что-то пойдет не так (а что-то обязательно пойдет не так!) она вовремя успеет подставить своей ей спину и унести высоко в небо, где ей ничего не будет угрожать.
Внезапно земля дрогнула. С останцевой вершины посыпались камни и, прежде чем глаза командира стражей сменили цвет с расплавленного серебра на сталь, пустыня взорвалась таким ревом, что Владимир чуть не завалился на своего пегаса.
Застыв на мгновение, братья обменялись взглядами, выражавшими одну и ту же мысль: Мира разбудила дракона.
Апполония сорвалась с места и галопом понеслась навстречу к белокурой девушке в очках, напоминавших горнолыжные, и с сумкой на перевес, выбежавшей из расщелины. Ноги ее работали не хуже, чем у ее пегаса, а на лице играла веселая улыбка, будто убегала она вовсе не от разъяренного, огнедышащего дракона, а всего лишь от мелкой, дворовой собачонки.
Останец содрогался, и из темной расщелины в нем уже вылетали искры, извергаемые драконом, готовившемся испепелить того, кто его побеспокоил.
Апполония взяла правее и продолжила галоп почти перпендикулярно к Мире, метрах в трех от пегаса рванувшей влево и побежавшей параллельно.
Пегас расправил крылья и, едва белокурая стражница на бегу заскочила на его спину, османец разлетелся и очень злой дракон в сопровождении огня вырвался наружу.
Апполония шустро ушла вверх, но огненный столб успел лизнуть ее хвост и опалить полы длинного, серого пальто ее всадницы. В любой другой ситуации дракон, более известный как крылатый ленивец, предпочитал большую часть суток валяться в тени, мирно переваривая пойманную в ночное время добычу, но конкретно в этой ситуации конкретно этот дракон не побоялся ни жары, ни яркого солнца, и оставил свое укрытие.
"Чем ты его так разозлила?" – раздался в голове голос командира, на пару с братом безуспешно пытавшимся с помощью стрел отогнать дракона, целенаправленно преследовавшего Миру. – "На хвост ему, что ли наступила?"
Мира засмеялась, уходя в сторону от очередного огненного залпа.
"Ну…" – мысленно протянула она в ответ. – "Приблизительно так!"
"Черт, Мира! Я же просил тебя осторожно ступать!" – укорил Клим.
"Просил!" – не стала спорить она, с улыбкой оглядываясь на летевшего за драконом командира. – "Вот только забыл упомянуть, что драконы столь ранимые создания. Ты вообще в курсе, что только один его хвост больше меня?" – в свою очередь с укором добавила она.
"Так ты поэтому на него наступила?" – вклинился веселый голос Владимира. – "Потому что он больше?"
"Ну, если честно я не наступила…" – призналась Мира. – "Я обо что-то споткнулась и упала на него. А он же, собака, шершавый! Ну, и я, возможно, немного испугалась и, возможно, немного кольнула его ножом".
"Возможно?!" – вспыхнул командир, готовый и сам огнем задышать.
"Восхитительно!" – засмеялся Владимир, испытывавший странный восторг от всех диалогов своего брата и его подопечной.
На самом деле вполне возможно, что Мира и сама не знала, что толком произошло, ведь в том проклятом османце негде было, простите, пукнуть, настолько в нем развалился дракон, не говоря уже о том, что воспользоваться факелом по понятным причинам не представлялось возможным, а в сущей темноте отыскать какую-то хрень, нужную командиру, так и вообще было практически нереальным.
Но все же Мира это сделала, и к чему вот было теперь бухтеть, что дракон воспылал к ней любовью. Вообще, ему на редкость упитанному, было полезно полетать и сжечь пару тысяч калорий.
Об этом она, конечно, не стала говорить командиру, но факт оставался фактом: дракон никак не слазил с нее, и Клим, вылетевший вперед, даже не мог открыть спасительный портал, не без оснований опасаясь, что животное, отличавшееся удивительной проворностью для своих габаритов, успеет нырнуть следом.
Пегасы виртуозно виляли в небе, но дракон, которого в силу очень толстой кожи не брали стрелы, неутомимо следовал за ними,