Хотя Райан никогда не говорил с людьми об их чувствах и прочей душевной мешанине, он обожал рассказывать им о своем главном сокровище, о деле своей жизни. Тут он оживлялся, закидывал ногу на ногу и любовался видениями вместе с ошарашенными добровольцами.
– Если я сейчас встану, то смогу пройти в свой дом? Открыть вон ту дверь и войти? – спросила Анетта, приподнимаясь.
Но Мэри задержала ее быстрым движением руки.
– Потенциально, да. Но вы здесь не для развлечения, а для воскрешения вашей дочери. Мы должны проделать эту работу вместе.
Анетта все еще оглядывала собственную лужайку. Над ее ухом прожужжал толстый шмель. Он опустился на раскрытый бутон розы: важно качал крыльями, семенил по лепесткам.
– Еще мне пришлось усовершенствовать сами станции виртуальной реальности, которые и так есть в каждом доме. Вы видите, слышите, ощущаете, обоняете не какую-нибудь придуманную вселенную, а собственное прошлое, свою жизнь.
– Это совершенно сбивает с толку, кажется таким настоящим. Потому что здесь все мое, все, что я помню. А воскресшие? – вдруг спросила Анетта. – Моя дочь, она будет такой же, как персонаж игры?
Райан подумал немного.
– Благодаря написанной мной программе, она будет такой, какой вы ее помните. Проекцией, как этот дом или куст роз. Только во много раз более сложной.
Анетта покачала головой. Она знала, что, увидев дочь, все поймет сама, и объяснить словами сотворенное Райаном О’Коннеллом чудо, которое скоро произойдет, было невозможно.
К концу его речи Анетта сидела в кресле глубоко и уверенно, руки согрелись, пальцы больше не дрожали – она была готова.
– Ну что, поехали, – скомандовала Мэри.
Она знала, что пройдет не так много времени, прежде чем Анетта поймет, что в технологии Райана таится не только волшебство, но и боль, и чем более реальным кажется все вокруг, тем тяжелее будет встреча женщины со своим прошлым. С тем самым днем.
– Итак, вы впервые принесли ее домой?
Анетта кивнула.
Мимо нее и Мэри проходит коренастая женщина в синей майке, широких штанах и с автолюлькой в руках. За Анеттой семенит кремовый пудель, явно удивленный и до ужаса взволнованный запахом новорожденной девочки. Торопливые шаги по дорожке, кряхтение и ворчание – муж Анетты обгоняет ее, повсюду разносится сильный запах мужских духов – амбра и ваниль. Он забегает на ступени крыльца, тяжелые пакеты, руки заняты. Он и пудель, оба взволнованы одинаково. Где-то здесь прячется простое счастье: в лужайке, автолюльке, тяжелых пакетах, пыхтении и суете. Трое людей и собака исчезают в недрах дома. Вечереет. Цикады, опьяненные жарой, неистово стрекочут.
В визуальной проекции остались только Анетта и Мэри. Не видно ни Райана и Четверки, ни мониторов, ни крипты, – все это словно было сном, и вокруг только темные стены дома и вид с холма на долину Города ангелов.
Вот Еве уже семь, она скачет по дивану вместе