– Да уж, восхищаюсь ее упрямством! Как он, кстати?
– Ничего. Алинке уже лучше, если и дальше так пойдет, то через недельку приедет.
– Понятно. Держись. Ну что, пошли? – Люда кивнула в сторону комнаты и автоматически бросила взгляд в зеркало, но почти сразу отвела глаза.
Давно уже в зеркале ничего интересного не было – косметикой она не пользовалась, волосы гладко зачесывала и убирала в пучок, носила всегда одно и то же – черную футболку или водолазку, и черные же брюки. Лишь на шее всегда покачивалось на тонкой цепочке кольцо – Люда повесила его туда в день похорон.
Вот уже три года ей не для кого больше было одеваться, а привычка смотреться в зеркало от чего-то осталась.
***
Сегодня была ее очередь принимать гостей. Их дружная, еще с института, компашка собиралась не часто, но хоть пару раз в год обязательно. Люда была бесконечно благодарна им, своим друзьям, за то, что не отвернулись, не оставили ее один на один со своим горем. Когда-то они с Лёшей были душой этого сообщества, теперь она осталась одна… но по-прежнему любима своими друзьями!
Люда нашла глазами фотографию: на снимке ее муж, живой, счастливый, стоял позади нее, маленькой и хрупкой, и обнимал, положив подбородок ей на макушку. Она ясно помнила, как весело им было в тот день, всего за неделю до того, как он разбился…
Под фотографией, в кресле сидел «новенький» Олег – коренастый мужчина, с обаятельной улыбкой, собиравшей лучики морщинок вокруг голубых и каких-то шкодливых глаз, и высоким лбом, намекающим, что когда-нибудь он даст себе волю и превратится в настоящую лысину.
В компанию он влился, в общем-то, неплохо, только Женя был недоволен, ерничал, но Женя вообще консерватор, его в принципе перемены раздражали. Интересно, знает ли этот Олег, что их с Милой мамы договорились ее ему сосватать? По крайней мере, не похоже, чтобы он был в курсе – Миле он уделял не больше внимания, чем всем остальным.
Разговор зашел о пластической хирургии, раскрасневшийся от пива Женя высказывался резко против, женщины были настроены более лояльно, Денис держал нейтралитет, а Олег заявил:
– В принципе, я согласен с Женей. Когда естественно – это лучше, грустно, когда женщины стесняются себя. Я бы даже сказал, что я за бодипозитив.
– Что, жирных любишь?
– Женя! – Возмущенно воскликнула его жена, а Олег спокойно ответил:
– При чем тут жир? Я люблю женщин, которые принимают себя такими, какие они есть. – И, предвосхищая очередную ехидную реплику, добавил: – В моем понимании это значит: любить себя, ухаживать, заботиться… всякие там платья, косметика, духи – это же так красиво! Так женственно! А вот под нож лезть – это уже перебор!
Люда почувствовала, как тихо закипает. Нетрудно было догадаться, в чей огород был камень! Олег, хоть и не смотрел в ее сторону, но явно намекал ей на то, что ей неплохо было бы за собой поухаживать.
Как это нагло! Как это бестактно! Как он смеет вообще? Да что он знает?!
***
Зеркало стенного шкафа отражало ее в полный рост. Она впервые за долгое время присмотрелась к себе: лицо без косметики, глухая черная водолазка, черные джинсы… Как грач какой-то!
Нет, хватит, к черту все!
Она потянула на себя дверцу . Ведь у нее же есть платья! Много чудесных ярких платьев! Хватит! Ее траур слишком затянулся…
Люда снова пристально всмотрелась в свое отражение. Неужели это все из-за него? Неужели это только потому, что в их компании появился он – этот улыбчивый, дерзкий, нахальный, выводящий из себя человек??
Людмила выбрала одно из платьев – голубое, длинное – оно когда-то очень ей шло. Интересно, как это будет сейчас? Нежная ткань припала к коже, словно скучала по ней, платье село как влитое – ни плюса, ни минуса, сколько времени она уже не думала о своей фигуре, а та все такая же, удивительно…
Платье словно дышало легкостью, волной стекало с плеч, заманчивыми складками обнимало бедра, игриво вилось вокруг щиколоток.
А в вырезе на груди сияло мягким светом одинокое кольцо. Носить его на пальце она больше не могла – не замужем, расстаться с ним не хотела, ей казалось, что это будет предательством. Вот она и повесила кольцо на цепочку – поближе к сердцу.
Люда покрутилась у зеркала: да, под такое платье хочется и прическу сделать и глазки подвести… Интересно, сохранилось ли у нее что-нибудь из косметики? И можно ли еще этим пользоваться?
Господи, о чем она думает? Неужели и в самом деле ей пришло в голову навести марафет?
Ощущать эти давно забытые желания было странно. Когда-то простые и естественные, сейчас они казались ей чуть ли не запретными, Люде постоянно приходилось напоминать себе, что никакого преступления она не совершает, что носить траур ее никто не обязывал, что Лёша, если уж на то пошло, точно не обрадовался бы, если бы узнал, что она стала почти затворницей!
«Интересно,