– Дыхания нет! Пульса нет! Мужчина отойдите! – приказала врач и потянулась за реанимационным набором.
– А как же ребёнок? – встревожился муж.
– Ребёнка уже нет. Он мёртв, – спокойно ответила врач.
Она схватила дефибриллятор, прицепила электроды и через пару секунд нажала на кнопку. Работа сердца не восстановилась. Врач продолжала реанимировать беременную девушку. Муж рыдал уже громко и взахлёб.
Инна села на кушетку.
– Милый? – обратилась она к мужу.
– Он тебя не слышит, – послышался нежный голос позади.
Инна обернулась и увидела своё безжизненное тело.
– Мой ребёнок! – вскрикнула она, глядя на свой плоский живот.
– Держи своего сына! – сказал мужчина в белом шерстяном свитере и протянул девушке укутанного в пелёнках малыша.
Инна аккуратно взяла живой свёрток и взглянула на младенца.
– Наш сын такой красивый, – обратилась она к мужу, довольно улыбаясь.
– Он не видит ни тебя, ни сына, – сказал прекрасный незнакомец.
– Я умерла?
– Да.
– Но я не хочу умирать! А мой сын… он тоже умер?
– Да. Вставай! Нам пора.
– Нет! Я хочу назад, я хочу к мужу! – заплакала Инна.
– Три дня я провозился с твоим сыном. У меня нет столько времени, чтобы и с тобой тут возиться. Пошли!
Инна послушно поднялась с кушетки и последовала за призраком. Они шли по направлению к двери скорой помощи. Девушка оглянулась, чтобы ещё раз посмотреть на своего мужа.
– Я люблю тебя! – сквозь слёзы прошептала она.
Призрак схватил Инну за локоть, и они вместе прошли сквозь дверь скорой помощи.
– Где мы? – удивилась Инна. – Где дорога?
– Ты сейчас всё сама узнаешь, – спокойно ответил мужчина.
– Ты ангел? – неожиданно для себя спросила девушка.
– Да, – коротко ответил он.
Они шли по длинному белому коридору. Он был настолько ярким, что Инне приходилось прищуривать глаза. И справа и слева то возникали, то исчезали многочисленные двери с табличками.
– Вот мы и пришли, – сказал ангел, остановившись напротив белой стены.
Тут же перед ними возникли белые двери с надписью «МЫТАРСТВО 1. Празднословие. Зал ожидания».
– Заходи! – приказал ангел, открыв дверь.
– А ты?! – вскрикнула Инна.
Ей совсем не хотелось оставаться одной в этом чужом месте.
– Это твой зал ожидания. Скоро тебя позовут. Заходи и жди!
Инна послушно вошла в большую белую комнату. Тут стояла большая кровать, длинный стол и множество стульев, всё было белым. На стене над дверью висела надпись «26 августа 2020 года», а под ней странная табличка, состоящая из двух чисел. Одно число было зелёного цвета и показывало цифру 12, а другое число было красного цвета и постоянно увеличивалось: 32, 33, 34…
Инна села на кровать и принялась кормить малыша грудным молоком.
– Всё будет хорошо, – успокаивала она себя и своего сына.
Вскоре глаза привыкли к белому свету, и Инна увидела, что стены совсем не белые, а стеклянные. Стеклянными были также потолок и пол. Рядом с её комнатой со всех сторон прилегали тысячи прозрачных комнат, в которых так же были люди. В каждой комнате было несколько человек, и лишь Инна с сыном были совсем одни. Белой оставалась лишь стена с дверью.
– Всё будет хорошо, – снова повторила Инна.
Виталий Геннадьевич
– Что-то мне нехорошо. Пойду, прилягу, – произнёс Виталий Геннадьевич, прижав правую руку к груди. – Потом доиграем!
– Опять сердце? – поинтересовался Пётр Васильевич.
– Да, барахлит, – корчась от боли, произнёс пенсионер.
Его руки стали дрожать. Он попытался подняться со стола, чтобы пойти в свою квартиру этажом ниже, но тело не слушалось. Как только Виталий положил руки на стол, тот задребезжал и шахматы повалились во все стороны.
– Может скорую? – забеспокоился Пётр.
– Не надо, – выдавил из себя Виталий, приподнялся и тут же рухнул на пол.
– Мариша, скорую! – крикнул Пётр, поспешил к своему другу и принялся трясти неподвижное тело. – Очнись! Очнись!
В комнату забежала Мария. Она не сразу поняла, что происходит.
– Папа, что с ним?
– Скорую! Скорую! – кричал отец.
Он всё продолжал трясти своего друга, бил его по щекам и снова тряс.
– Сейчас! – вскрикнула Мария и убежала на кухню за телефоном.
Пётр схватил вазу с цветами и вылил Виталию на лицо.
– Ты чего? – удивился Виталий Геннадьевич, вытирая лицо рукавом.
– Очнись же! – продолжал