В-третьих, мой предыдущий роман, на написание которого я потратила не один месяц, прошел незамеченным. Мало того, была распродана лишь тысяча экземпляров из минимального трехтысячного тиража.
И в-четвертых, я всегда восхищалась актером Фортунатовым, а между тем вскоре мне придется арестовать его. Вчера на пешеходном переходе он сбил девушку, которая скончалась на месте, а сам скрылся с места происшествия.
Пока вы, мой единственный и неповторимый читатель, не запутались окончательно, поясню: прежде всего, я действительно работаю в полиции. Романы я сочиняю в свободное от работы время, из-за чего коллеги, не сговариваясь, дразнят меня «писательницей». О том, кто такой Юрий, вы можете подробнее прочитать в моей первой книге «Где-то на земле есть рай»[1], потому что говорить о нем сейчас у меня нет ни малейшего желания. А что касается Паши (о, как вы любопытны!), то его быстрые шаги я как раз в это мгновение слышу за дверью.
Капитан Павел Ласточкин – мой напарник, мой наставник и мой ангел-хранитель по совместительству. А вообще я, кажется, немножечко в него влюблена, а может быть, даже и не немножечко. Проблема в том, что у меня есть некоторое предубеждение против служебных романов, которые в большинстве случаев заводят от скуки и нежелания далеко ходить. Кроме того, сам Паша всегда относился ко мне по-товарищески, и я боюсь все попросту испортить, если попытаюсь перевести наши отношения в другую плоскость.
Войдя, Паша метнул на меня быстрый взгляд и махнул, как флагом, бумажкой, которую держал в руках.
– Лиза! Едем!
– На задержание? – зачем-то спрашиваю я, хотя все и так понятно.
Паша кивает.
– Будет нелегко, – пророчу я.
Ну вот зачем, зачем я это сказала? Как будто меня кто-то дергал за язык…
Мы заперли кабинет, спустились вниз и сели в машину. Всю дорогу, пока мой спутник вел автомобиль, я думала об актере Александре Фортунатове – талантливом дебошире и пьянице, который мог с блеском сыграть любую роль – хоть первого, хоть второго, хоть десятого плана. Режиссеры обожали его, женщины, которых он менял, как не меняют даже перчатки, то раздавали многословные интервью о том, как они его ненавидят, то клялись в любви и рассказывали умилительные истории о совместной жизни. Но никому не удается все время ходить по криминальной черте и не переступить ее, и вот вчера, выпив больше, чем следовало, Фортунатов перешел эту черту, убив человека.
– Он дружит со знаменитым адвокатом… – подала я голос, когда мы подъезжали к дому, где жил актер.
– Знаю, – отрезал Ласточкин.
– А отец его нынешней подруги…
– Зна-ю!
Тон моего напарника выдавал раздражение, но я все же рискнула продолжить:
– Ты понимаешь, что его все равно выпустят через несколько часов? А нам же еще и надают по шее за то, что мы его арестовали… даже несмотря на то, что есть официальная бумага… и запись с камеры наблюдения, которая уже попала в Интернет. А на ней отчетливо видно, что за рулем в момент наезда был именно Фортунатов.
Какой русский не любит быстрой езды, справедливо заметил классик. Однако Гоголь забыл дописать вторую часть фразы: по чужим головам…
– Лиза, – невпопад ответил Ласточкин, – знаешь, какой бы я выбрал девиз, если был бы одним из мушкетеров… или хотя бы французским дворянином?
– Какой? – пробормотала я.
Мой напарник блеснул глазами.
– Делай, что должен, и будь, что будет, – объявил он. – Думаешь, я и сам не понимаю, к чему все идет? Для начала этот красавец запрется за железной дверью и не пустит нас в дом, да еще попытается поднять скандал и обвинить нас в чем-нибудь. Все эти гаденыши, которые сбивают человека насмерть и потом удирают, одинаковы. Жалкие трусы!
– А тебе бы пошла форма мушкетера, – не удержалась я от замечания, когда мы вышли из машины и зашагали к дому.
– М-м, – неопределенно отозвался Паша, почесывая висок. – Знаешь, у меня такое впечатление, что те времена были ничем не лучше наших. Это в кино все выглядит так романтично… да еще Дюма создал целый мир, который засасывает так, что реальность по сравнению с ним кажется совсем бледной… Ну, ты же сама писательница, ты понимаешь…
Из подъезда вышел очень молодой и очень высокий человек, который нес на руках крошечное печальное существо, больше похожее на эльфа или обезьянку, чем на собачку, которой, собственно, оно и являлось. Ласточкин придержал дверь, и мы зашли.
– Квартира шестьдесят пять… Восьмой этаж, – сказал он, скользнув глазами по едва различимому поэтажному списку квартир над лифтом.
Знаменитый актер Фортунатов, прямо скажем, не шиковал, по крайней мере в том, что касалось его жилья. Да, неплохой дом еще советской постройки, да, дверь подъезда на домофоне… Но, кроме этого, ничего особенного я не заметила. Даже консьержки и той не было.
Дверцы