Подозрения усилились после того, как группой английских ученых была изобретена эффективно противодействующая смертельному вирусу вакцина. Дело в том, что ее сразу стали приобретать все страны, за исключением России, где решение о закупках препарата блокировалось на уровне президента. И это сильно не нравилось политической элите. Начали открыто роптать некоторые депутаты Государственной думы и Совета Федерации. На грани возмущения был и ряд членов правительства.
Несколько недель протестовала против отказа от вакцинирования и усиления контроля за гражданами оппозиция. Особенностью мероприятий, целью которых являлась попытка давления на власть через вопросы борьбы с наступающей эпидемией, стали закрывавшие рты участников медицинские маски, вполне отвечавшие и требованиям креативности в организации массовых акций, и растущему ужасу перед смертельной опасностью. Впрочем, в обычное время эти повязки почти никто не носил. Из сообщений зарубежной прессы люди знали: вирус легко проникает сквозь их защитные слои. Говорили, что препятствовать заражению могут только суперсовременные военные противогазы, предназначенные для ведения боевых действий в условиях радиационного заражения, отчего становилось еще более страшно. Если кто-то нечаянно чихал или кашлял в метро или магазине, на него тут же оборачивались, смотрели с подозрением, стараясь при этом отодвинуться подальше.
Иван стоял с открытым лицом, сбоку от установленной на Болотной площади трибуны, находясь в числе почти четырех сотен человек, собравшихся в субботу на оппозиционный митинг. Обычная для Москвы морозная декабрьская сырость проникала сквозь одежду и неприятно покусывала тело, заставляя ежиться. Такое положение мешало внимательно слушать сменявших друг друга ораторов, заставляя испытывать не проходящее раздражение. К тому же на холоде начал быстро убывать заряд батареи планшетника, на который он записывал репортаж, передававшийся выпускающему редактору информационного сайта и появлявшийся на основной новостной ленте портала почти без задержек и правок.
Всех выступающих он знал, их позиция не составляла для него никакой загадки. Привычны были даже обороты речи, что облегчало процесс работы над составлением заметок. Более того, сам придерживался тех же взглядов, прекрасно разбирался в политических хитросплетениях и раньше, отправляясь на общие мероприятия, повязывал на рукав белую полоску.
Иван Николаевич Искорнев был уверен, что не существует альтернативы либеральному пути, что максимальные свободы для человека во всех проявлениях его жизни – ценность всепоглощающая, а у России нет другой дороги, кроме следования в фарватере западной политики, выработанной многими десятилетиями успешного цивилизационного развития. Если, работая в газете региональной администрации сразу после окончания журфака Дальневосточного университета, он выбирал прозападные взгляды больше для эпотирования своих зрелых коллег и девушек, то перебравшись в столицу и устроившись на работу в оппозиционное интернет-издание, довольно быстро стал убежденным противником действующей власти, стремившейся контролировать большинство процессов в государстве. Считал себя патриотом, хотя незаметно стал высказываться резко негативно не только в отношении государственного устройства, но и о стране в целом. В свои 35 лет еще любил Россию в душе, но умом уже не мог принимать царящее вокруг неисправимое несовершенство, постепенно напитываясь презрением к народу и Родине из-за их дремучести и катастрофической невезучести.
Митинг подходил к концу. Огонь речей догорал, превращаясь в угли однотипных заявлений. Выступающие были не столь энергичны и запальчивы, как вначале, а собравшиеся их послушать в большинстве своем исчерпали лимит сосредоточенности, стали снимать маски и расходиться, не желая терпеть причиняемый холодом дискомфорт. Журналист смотрел на уходящих с приличной долей зависти: ему самому хотелось влиться в их ряды, но надо было дождаться официального окончания мероприятия и взять несколько комментариев у лидеров оппозиции.
Телефон в кармане коротко завибрировал. Пришло новое сообщение. Контакт «Любимая» сообщал о том, что она уже дома, хотела после работы заскочить на митинг, но сильно устала. Подумал, что еще каких-нибудь три месяца назад она бы непременно заехала, чтобы после завершения акции вместе двинуть домой, зайти по дороге поужинать в кафе. И погрузился