По крайней мере, пока не зазвонил телефон. Корваллис был уже перед медицинским центром, глядел на улицу, живописно усеянную красными кленовыми листьями. Он стоял на том самом месте, где вчера Ричарда поймал юный геймер со сломанной рукой и снял его последнее прижизненное видео.
Снова Эл Шепард. Корваллис решил принять звонок.
– Корваллис Кавасаки. Правда ли к вам обращаются Си-плюс? Или это только для близких друзей? Не хочется в такое время проявлять излишнее панибратство. Примите мои соболезнования в связи с происходящим.
– На промежуточном уровне официальности ко мне часто обращаются просто «Си». Меня это вполне устроит. А как мне называть вас, мистер Шепард?
Элмо Шепарда назвали в честь деда, двоюродного деда или кого-то еще, родившегося в краях, где в то время Элмо, Элвудов, Делбертов и Деуэйнов было пруд пруди, а подобные имена считались нормальными и даже красивыми. Отринув мормонизм и перебравшись в Северную Калифорнию на поиски счастья, он узнал, что его имя воспринимается как несколько комическое, и отбросил второй слог. Как Эл он достиг высот влияния и богатства, на которых мог, не вызывая смешков, назваться полным именем в официальной обстановке вроде обеда в Белом доме или открытия сверхсовременного научного центра. Корваллис знал, что это своего рода шибболет. «Эл», произнесенное нужным тоном, могло означать личное знакомство.
– Меня устраивает «Эл», спасибо, – произнес голос в телефоне. Потом на какое-то время все заглушил рев взлетающего самолета. – Извините. Я на аэродроме Боинг-филд. Сейчас зайду в здание.
– Вы прилетели самолетом?
– Да. Вы, возможно, видели, что я пытался дозвониться вам два часа назад. Со взлетной полосы в Сан-Рафаэле. – Эл приглушенно кого-то поблагодарил (судя по звукам, тот распахнул перед ним дверь).
Корваллис прекрасно знал, где это происходит: в той части Боинг-филда, где садятся и взлетают частные самолеты.
– Да, извините. Я был на встрече. С родными.
– Конечно.
– Я слышал, вы не любите летать, – сказал Корваллис.
– И это правда, в отличие от многого того, что про меня пишут, – ответил Эл. – Но иногда надо идти на просчитанный риск.
Как часто бывало во время телефонных разговоров, взгляд Корваллиса блуждал, изредка замирая на том, что вызвало усиленную реакцию зрительной коры: хорошенькой студенточке из соседнего университета, проезжающей мимо лиловой «Тесле», шоколадном лабрадоре, который раскорячился в кустах, в то время как хозяин стоял наготове с вывернутым синим пакетом «Нью-Йорк таймс» в правой руке. У ног лежал прибитый дождем идеально красный кленовый лист. Вокруг листа асфальт был раскрашен в цвета детских игрушек: ядовитые оттенки малинового, зеленого и розового. Кто-то мелками нарисовал на тротуаре граффити. Корваллис отступил на шаг и увидел размытый дождем портрет седовласого седобородого человека. Ветхозаветный Бог в лиловом одеянии и с радужным нимбом. Ниже было написано: ЖДОД. Имя самого могущественного Ричардова персонажа в «Т’Эрре». Какой-то фанат увидел видео на Реддите, вытащил оттуда