Она – безнадежно разведенная и истосковавшаяся по любви грудастая шатенка с зелеными глазами. На момент их знакомства Килиной было 36.
На юг ее давно приглашала подруга, но сначала Динара переживала тяжелый развод, потом долго и мучительно длились судебные тяжбы. Наконец, когда обе стороны насытились унижениями друг друга и разошлись, как в море корабли, наступило оно – опустошение.
В этом состоянии Динка поварилась еще какое-то время на родном Урале, а потом решилась. Оставила сына-подростка на попечение родителей, купила чересчур откровенный купальник и пустилась во все тяжкие. «Все тяжкие» заключались в том, что впервые в жизни Килина приняла решение сама и одна отправилась за тысячи километров.
Подруга встретила Динку на вокзале. До этого момента женщины ни разу не виделись. Познакомились они в Интернете на одном из форумов, а затем подружились. Сошлись на почве бесперспективных мужиков, потом нашлись и другие общие интересы.
Ирка ждала приезда подруги целых четыре года. И наконец чудо свершилось. Обе отметили, что фотографии передают далеко не все. Динка не думала, что Ирка такая долговязая, а та не ожидала увидеть коротышку, ниже ее на голову. Но встреча на перроне была эмоциональной: с объятьями и поцелуями.
Первые дни подруги наслаждались обществом друг друга в Краснодаре. Затем поехали в Новороссийск. Благодаря Иркиным связям они выгодно сняли в аренду просторную комнату в двухэтажном кирпичном доме. В нескольких шагах от моря, между прочим.
В первый же день женщины отправились на пляж, где провалялись до самого вечера. Не избалованной солнцем Динке все мерещилось, что она недостаточно загорела. Ирка пыталась предостеречь подругу от коварности южного солнца, но свободная, как птица, Килина категорически не слушалась. Она предавалась возможному загару до умопомрачения, придирчиво осматривая свои руки и ноги.
– Дефективная я, что ли? – с огорчением думала Динка и переворачивалась, как блин на сковородке.
Эффект наступил под утро. В комнате домашнего отеля. Ближе к рассвету сгоревшая кожа Килиной начала пузыриться и пульсировать. От малейшего прикосновения к воспаленному телу хотелось лечь и умереть. Но даже лечь было невозможно, поэтому два тягостных дня Динка стояла под тентом во дворе, глупо улыбалась хозяевам и ждала, когда полегчает.
Ирка делала вылазки в сувенирные лавки и на базар, чтобы чем-нибудь побаловать раненую подругу.
На третий день боль отступила. Теперь кожа Килиной начала отваливаться пластами, а из зеркала смотрела страшная старуха Изергиль с шелушащимся, как бахрома на ковбойском жилете, лицом. Как раз в тот день Ирка вернулась домой не одна, а с тремя приятелями.
Первым в комнату ворвался, словно ветер, седой незнакомец. Полы его расстегнутой невесомой рубахи развевались, как флаги на флагштоках. От груди и до пупа мужчину делил пополам некрасивый шрам. На затылке была надета белая бескозырка с надписью «Новороссийск». Когда он увидел растерянную Динку с лохматым лицом, от души рассмеялся.
Она хотела провалиться под землю от стыда, но передумала. Искренний смех и лукавый взгляд карих глаз успокаивали.
– Владимир Семенович, – представился кареглазый и по-хозяйски начал выкладывать из бумажных пакетов фрукты, конфеты, орехи в сахарной глазури и прочие гостинцы. Когда журнальный столик скрылся под яствами, довольный южанин опустился в кресло и вытянул ноги. Шрам на его смуглом животе собрался в гармошку.
– Алкоголя не будет, извиняйте! – весело сообщил моряк и признался, что находится в глубокой завязке уже два года. Поэтому предпочитает исключительно жженый кофе. Ну или домашний квас. После этих слов он подмигнул Ирке с Динкой. Женщины переглянулись. Выпивать, а тем более днем, у них не было никакого желания.
Несколько часов в обществе Семеныча и его попутчиков Гриши и Славы пролетели незаметно. Мужчина в бескозырке рассказывал уморительные истории из своей морской жизни, выразительно при этом жестикулируя. Динка смеялась до слез и, пардон, до икоты. Она вообще не помнила, когда столько хохотала.
Наступил вечер, и мужчины засобирались домой. Семеныч на прощанье пожал Килиной руку и неожиданно пригласил прогуляться по набережной. Она, не раздумывая, согласилась.
Гуляли они до утра. Кавалер много рассказывал про себя, город, флот и алкогольные «подвиги».
– Понимаешь, когда сын сказал, что из-за своих пьянок я больше никогда не увижу внука, одним махом протрезвел, – раскрывал душу перед незнакомкой пожилой моряк. – Решил: хватит!
– А сколько внуку? – поинтересовалась Динка.
– Пять лет. Мировой пацан, – с любовью констатировал дед.
Каждый день Семеныч наведывался в домик у моря. Он по-прежнему приносил угощения, устраивал подругам экскурсии по городу и порту. А по ночам вдруг начал писать Динке смски, в которых называл ее исключительно «принцесса» или «леди Ди». Килина пряталась от Ирки под одеялом и, как одержимая,