Стояла тишина. Редкие звуки солдатского быта, птиц и ветра на верхушках деревьев – вот и все. О чем думали Гансы и Фридрихи, Ланге и Шильке в этот момент? Думали ли они, чем обернется для НИХ эта война? А для ТЕХ, против кого они направили свои штыки? Какими голосами их встретит русская земля: детскими, материнскими… Что они услышат за спиной? Что оставят за собой?
– Один немецкий солдат написал из плена письмо в 1944 году домой. В нем он сокрушался от непонимания, как могло произойти так, что из-за одной фотографии русские расстреляли половину его роты. Дело было так. Немцы отступали, где-то в Белоруссии. Шли через сожженные деревни. Как писал этот немец, очень жалели себя из-за отсутствия нормальной еды и перманентного отступления. Один из солдатов нашел фотографию русской девушки. Фото по краям обгорело, но изображение сохранилось. Очень красивая была девушка.
– Зачем она тебе, Вилли? – спрашивали сослуживцы.
– Я хочу, чтобы посреди этого ужаса, грязи и боли со мной было что-то хорошее. Буду носить ее с собой.
Через несколько дней немцы попали в окружение. Советские солдаты вместо того, чтобы передать их конвоирам, построили человек пятьдесят на опушке и расстреляли.
– Зачем вы это делаете, – спрашивали немцы.
Наши ответили, что эту девушку на фото два дня назад они достали из колодца, вместе с сотней жителей деревни.
Не понимал немец, сокрушался, какая жестокость! Не понял! Так и не понял!
Клюзенер смотрел на немцев. С виду обычных людей. В белых майках с черным орлом на груди и подтяжках. Он подумал, а ведь они еще не знают, что хорошим исходом для немца станет гибель на войне, потому что те, кто останется жив, до конца дней будут смывать позор, и не смоют его. Всю оставшуюся жизнь они будут прятаться за высокими заборами, не смея выйти на свет белый. Еще не знают… Думают ли они вообще сейчас о том, что собираются сотворить?
Трудно сказать. Пожалуй, и не нужно ничего говорить.
***
20 июня 1941 года, Пугачево.
Место для рыбалки Славка выбрал заранее. Широкое раскидистое дерево с почти метровым дуплом закрывало со стороны дороги, на которой остались странные военные. Противоположный берег кончался высоким обрывом и прикрывал уютное место от ветра. Ряби здесь почти не было. Воды Мухи (так местные называли реку Мухавец) неторопливо текли куда-то влево, мягко ударяясь о глинистый берег. Тихое утро, ни комарья, ни оводов. Спят, наверное, думал Славка.
Удобно привалившись к стволу, Славка деловито, со знанием, стал разматывать удочку. Ему хотелось думать о сестре, но мысли о странном командире почему-то не покидали его. Размотал удочку, вытащил из жестяной банки червя. Чешуйчатая наживка извивалась, скользила между пальцев и не хотела надеваться на крючок.
– Зараза, – выругался Славка. Шмыгнул носом, засопел,