– Я слышала много баек о Сети, но о таком — впервые.
– Это еще не все, Оленька.
Оно пытало меня. Заставляло задыхаться под водой, потому что знало: смерть от удушья — мой самый жуткий кошмар. Оно скрывало выход. Каждый раз, когда мне вот-вот должна была открыться брешь, что-то менялось. Этажи путались между собой, книжные символы менялись местами. То, что мне удалось выбраться, — не знаю, как в это поверить. Мне повезло. Чудовищно повезло.
– Но когда вы меня увидели, вы сказали…
– Что ничего не вышло, да. Потому что я увидел твое лицо. Именно это лицо на страницах каждой книги. Я скорее лица собственных детей забуду, чем твое. Твое нарисованное лицо, твое искаженное страхом детское лицо, твое счастливое лицо во сне.
Я видел, как ты делала первые шаги, как мама возила тебя на санках зимой вокруг дома. Почему я застрял именно на этом фрагменте среди бесконечного калейдоскопа прочих? Твои невеселые школьные годы, еще более невеселые годы в универе, друг, который тебя изнасиловал в 15 лет и которого ты простила. Бесконечные переезды, случайные связи, бурное хаотичное творчество в стол, смерть сестры, разрыв с отцом, первая синесцена…
Не спрашивай, почему.
Я понятия не имею, что у тебя за отношения с Сетью. Но я хочу просто сказать тебе, что Умбра так просто тебя не оставит.
– Надеюсь, вы что-то перепутали.
– Я думал, что сошел с ума. Умбра впивалась в нутро, знаешь… выдирала с корнем самое сокровенное. Душила меня. Перманентно, без остановки душила на протяжении многих лет.
– Но при чем тут я?
– Ты действительно ничего не помнишь?
– Что я должна помнить? Вы, похоже, и правда путаете меня с кем-то!
– Или ты каким-то чудесным образом смогла не только сбежать, но и забыть весь этот кошмар.
– Мне очень жаль. Я не знаю, что за явление, с которым вы столкнулись, но поверьте: за полтора года регулярной работы в Сети я ничего подобного не встречала.
– Из всего того ужаса, что там происходит, я сумел четко распознать две вещи. Во-первых, эта Умбра умеет мыслить.
– А во-вторых?
– Во-вторых, она очень тобой недовольна.
Ивана била мелкая дрожь, словно он только что сошел с электрического стула. Я решительно поднялась на ноги.
– Спасибо, что предупредили. Буду настороже.
– После того, что они сделали в редруме, им следует оставить тебя в покое. Возможно, после моего визита ты будешь проклинать меня и то… что я заставил вновь об этом вспомнить.
– Да о чем вспомнить?! – не выдержала я. – Что еще за редрум?
Иван посмотрел на меня изнеможенно.
– Ладно, Оля. Все в порядке. Мы живы и здоровы, правда?
Могла ли я сознательно вычеркнуть из памяти какое-то важное событие? Возможно, настолько жуткое, что жить с ним казалось невыносимым. Могла ли я зайти в свою Чеширскую линию и сознательно вырезать кусок воспоминаний, чтобы потом не иметь даже ни малейшего понятия о том, что