Кто сказал, что переезды уменьшают круг общения?
Спасибо тем решительным людям, которые прочитали эту книжку первыми, когда ее и читать-то было трудно (она была даже без картинок!) – Юле Халеевой, Кате Кокориной, Саше Пиперски, Инне Тольской, Марине Копыловой (по совместительству еще и основательнице «Лялечки»), Маше Аверкиевой. Все их замечания учтены, кроме тех, которые я решила не учитывать, так что все недочеты – не их вина.
Спасибо родным – папе, дедушкам, брату. Бабушки, к сожалению, до внуков не дожили, но оставили след в моем характере, так что в книжке есть и они, спасибо!
Спасибо моим замечательным свекрам и всей чудесной семье мужа.
Особенное спасибо моей маме, которая кормила меня своим молоком. Кормила совсем недолго, потому что система в те годы была настроена не помогать двадцатилетней новорожденной маме, а совсем наоборот. Все равно мне очень тепло думать о том, что это было. Спасибо, мама!
Спасибо моему мужу Саше вообще за все – вне всяких сомнений он лучший муж и отец на свете, отдельное спасибо за многократное чтение этой книжки и сглаживание моего разухабистого стиля (разумеется, вся оставшаяся разухабистость целиком на моей совести).
И, конечно же, спасибо крошкам, Юле и Яше, главным действующим лицам в этой истории.
История первая. Как все начиналось
Раздался выстрел, и медсестра упала. Кровь растекалась по залитому солнцем линолеуму больничного коридора.
«И так будет с каждым, кто будет мне мешать», – сказала я и удовлетворенно налепила медсестре на лоб снятое со стены объявление.
Врач назначал? Нет. Вот и нечего было инициативу проявлять. Советчица, тоже мне.
В коридоре было пусто, никто не решался выглянуть на выстрел, и их в общем можно понять. Перевернутая тележка со смесью лежала рядом с медсестрой, и бутылочки продолжали раскатываться по полу. Я тихо шагнула обратно в палату и закрыла дверь. Крошка так и не проснулась. Она спит уже две минуты крепким сном младенца и, знаю, будет спать еще три. Потом присосется на следующие десять-пятнадцать часов. Ее режим за эти несколько дней я успела выучить. Он таков:
То, что режим сна будет меняться каждые несколько дней, мне еще только предстоит узнать. Но режим кормления принципиально не изменится еще долго.
В палату заглянула дежурная врач (не думаю, что она одобрила бы феминитивы). Что я знаю об убийстве? Каком убийстве? Мы тут спим.
Мирный ход больничной жизни был нарушен, ну и слава богу, ход этот уже сидел у меня в печенках, и остро хотелось домой.
Домой не пускали, потому что после родов еще не было стула.
– Что-о-о? – спросит ошарашенный читатель.
Вот и я спрашивала. Говорят: «Нет стула – нет выписки». «У меня дома будет», – ныла я. Но никого это не волновало.
Спасение пришло внезапно уже через пару часов. Кажется, им просто понадобилось мое место или вдруг они решили поменять над кроватью проводку. Я не разобралась. Так что нас пинком отправили домой.
Родной дом (снятая за полгода до этого квартира, но какая разница?) тем временем начал мне уже сниться, причем сниться и ночью, и днем – все эти бесконечные часы, что я простаивала с крошкой на руках.
Почему не пролеживала? Мы еще не умели кушинькать мамочку лежа, а сидеть мне запретили, потому что за каким-то чертом сделали эпизиотомию и решили, что не развалюсь постоять недельку. Впрочем, за каким чертом, я знаю, черта звали «я хочу домой» и он сидел в голове у того самого врача. У нас с ней зачем-то была договоренность на роды, и – вот незадача! – крошка начала выбираться в жизнь ровно после ее смены. Судя по звукам в телефоне, как раз когда она ехала домой в троллейбусе. Так что все мои роды было очень видно, как ей хочется домой и как она точно знает, кто именно ее не пускает.
Честно говоря, каждую минуту в роддоме я хотела домой так сильно, что, в общем, понимала врача. Я бы тоже что угодно кому угодно разрезала или и вовсе отрезала, чтобы на час раньше домой попасть.
В общем, уехали мы домой.
В роддоме осталась плакать и сцеживаться соседка по палате, в слезах и сцеживании которой были виноваты слоны и прочие дикие животные. Это, правда, другая история…
История