О его появлении возвестила тень.
Он вышел из-за горизонта, и восходящее солнце наверняка сжигало спину, покрытую кожзамом, но герой явно не придавал значения подобной мелочи, не зря же он нашел свою старую потрепанную куртку.
Все, от легкой щетины до оставленной за углом «лады», служило тому моменту, когда Он все же дойдет до гаража, ухмыльнется и потянется за сигаретой. Осталось только бросить пренебрежительный взгляд на ждавших его подростков.
– Здравствуйте, мы долго вас ждали, – первый отпрыск был выше второго на пару сантиметров, что делало его автоматически отважнее второго.
– У меня, насколько вам между прочим известно, много работы… Я же не околачиваюсь по дворам целыми днями.
– Извините, но вас же…
– Так, первый…
– Я Паша…
– Костик…
– Это даже не похоже, ладно бы Саша…
– Продолжишь препираться? Показывай гараж. Второй, тебе есть что сказать?
Второй отошел в сторону.
В очередной раз Курника не подвело дурное предчувствие, гараж абсолютно пуст. Они уже все убрали, кто-то предупредил Их о Курнике, но кто?
Мужчина резко обернулся на двоих, но те тоже умеют резко оборачиваться.
Зашелестел блокнот, относительно чистая страница быстро покрылась почти разборчивой кириллицей. Когда все необходимые заметки были сделаны, их автор неспешно покинул гараж. Было желание напоследок сказать что-то этим двум.
– Извините, но вам нужен огонь? – Костик достал зажигалку. – Просто вы ходите с этой сигаретой…
И тогда Курник четко осознал, что стареет.
Время утекало сквозь пальцы… Или сыпалось. Оно же сыпется, если песок. И почему сквозь? Хотя, важно ли это, если мысль понятна, время идет, а культисты продолжают умело скрываться, они водят Курника за нос, издеваются, они прямо у него под носом… Нет, под глазами, дважды слово «нос» подряд не используешь. Короче, они рядом, но Курник не может их найти. Не очень красиво, но в блокнот записать можно, ведь никто не увидит эти записи. Хотя можно геройски умереть, оставив в переднем кармане блокнот. Остается надеяться, что нескладные записи не отдадут прессе. Вот, скажем, на первой же странице написано: «Настоящая смерть приходит тогда, когда твои дети, заполняя документы, не могут вспомнить твое имя…» Да, это интересная фраза, к тому же содержит глубокую мысль… Хотя у Курника не было никаких детей, и фраза не его, но историю делают победители.
А даже если найдется автор фразы, кто ему поверит? Ведь Алексей Курник к тому времени станет героем, его имя будет у всех на устах, а не… Короче, это все условности, о которых сейчас не стоит думать. Для начала нужно раскрыть жестокий культ, а для этого нужно не углубляться в глубокие размышления посреди дела.
Питер – странный город, полный разного рода психов, и Курник видал немало такого, от чего волосы встанут дыбом. Но когда до него дошел слух о каком-то культе, появившемся с запада, а также об их преступлениях… Преступлениях, холодящих разум. Преступлениях, о которых можно только перешептываться, сидя на лавочке. Нельзя недооценивать эти разговоры на лавочке во дворе. В потоке сознания людей, чья жизнь происходит в очередях и автобусах, нужно уметь уловить что-то действительно важное. Для этого необходим особый слух полицейского и невероятная проницательность. Так, после отстранения Курник ушел в запой и вышел на улицу лишь раз за неделю. Именно тогда он уловил нечаянно что-то о красных знаках на стене. Судьба? Высшие силы? Сжигающая карман сотка? Что бы это ни было, оно дало Алексею не только дело, но и надежду.
Мобильный телефон разродился вибрацией, за которой следовал короткий телефонный разговор. Нужно ехать на север.
– Госпади, Леша! – Мария втолкнула Курника в квартиру и принялась кружиться вокруг него, пока тот шел на кухню. – Как же я рада, что ты у нас есть, ты даже представить не можешь, во что ввязался мой муженек… и твой хороший друг. Ему нужна помощь. Нам всем.
– Да что случилось-то? Где сам Максим?
– Он в комнате, немножко накидался, давай я налью тебе чай, и пойдем. Только пообещай мне, что не сообщишь там… что если даже и не поможешь, хотя бы не предавай.
Женщине было невдомек, что Леха не бросает тех, кто с ним рыбачит по субботам. К тому же Макс уже не раз удачно уходил от проблем с пьяным вождением. Проблемы были не у Макса, а у гайцов, конечно.
В комнате, хмурый, сидел на стуле Максим Михайлович. Он сидел, облокотившись о сервант, что было меньшей из забот его жены. Над ним склонился взрослый сын, тоже хмурый, но трезвый.
– Ты себя слышишь, пап? Это ведь серьезно.
– Да что ты понимаешь…
– Ничего. Ты должен вернуться туда и отдать все.
– Ничего я никому не должен, слышишь? Ты меня слышишь?
– Соседи точно слышат, – жена попыталась подойти и взять бутылку кондитерского коньяка,