Ни я, ни Мишка ещё ни разу не были на космодроме ночью.
И вот, мы шагаем по слегка вибрирующему бетону.
Нас обволакивает ночь. Спящая, могучая, беззвучная. Замершая на пол шаге.
Ночь, готовая в любую секунду разорваться от рокота стартующего или садящегося тяжёлого рейсовика.
–Готов? – спрашиваю одними губами.
Пару секунд ничего кроме сопения не слышно, а потом на руке друга сверкает браслет-компьютер. Из браслета вырываются лазерные лучи, и они рисуют перед нами на бетоне стрелку, которая указывает путь.
–Пошли! – кричит шёпотом Мишка.
Нас должно окутывать электромагнитное облако, чтобы не заметили службы безопасности космопорта. Детям же нельзя находиться на космодроме без сопровождения взрослых. Если Мишкина глушилка, которую он мастерил на уроках технологии, не успела сломаться, то всё будет хорошо.
Срываемся с места. Сердце страшно колотится, ноги будто ватные. А ведь на уроках физкультуры я триста метров пробегаю одним из первых. Мимо проносятся огни и громадные, скрытые в зеленоватой полутьме глыбы.
Слева раздаётся тихий гул. Это буквально в паре шагов от нас равнодушно проплыл моргающий красными огоньками робот-заправщик в виде бочки.
Мишка тормозит первый. Я налетаю на него.
–Вот, – говорит Мишка, и показывает вперёд.
Катер опоясывает ожерелье вдавленных в полибетон зелёных светлячков-фонарей, которые будто бы держат корабль на световых колоннах. Мы видим хромированный, налитый серебром корпус. Хищный острый нос. Широкое, смотрящее параллельно земле сопло. И взвившегося в прыжке леопарда на фюзеляже.
Мишка подносит к борту скутера электронный ключ – пластиковый прямоугольник. Постоянно включенный радиоволновый сканер космического корабля проверяет данные Мишкиной карточки.
–Если папа сменил код, тааакой вой поднимется. Нам кирдык, – напоминает ровным голосом Мишка.
Уточняю:
–Ты же сказал, что уверен на все сто?
Что-то пищит. Кольцо наземных фонарей мигает, и стартовую площадку заливает яркий оранжевый свет.
–Всё – загробным голосом сообщает Мишка.
Но тут в металлическом боку скутера образовывается проём, и на полибетон опускается трап. Из кабины приглашающее вырывается мягкий свет и доносится мягкая музыка.
–Шурка, пошли.
–Идём, – отзываюсь я.
Мишка уверенно поднимается по белым ступенькам.
В крохотной рубке умещаются только два кресла перед абсолютно пустой серой стенкой. Пол шоколадного цвета. Рельефный, чуть пружинит.
Мишка валится в правое кресло и вальяжно показывает на левое:
–Займите место, штурман!
–Слушаюсь, капитан! – стараюсь ответить как можно веселее.
Капитан склоняется над пультом и щёлкает тремя тумблерами. Впервые в жизни я сел в кресло настоящего спортивного скутера.
Сначала ничего не происходит, а потом шлюз закрывается и на мгновение становится жарко – горячий ветер обдувает лицо.
Стерилизация, вспомнил я. Чуть заметно колышется Мишкин чуб, пальцы замерли на пульте. Позёр!
Воздух кратковременно чем-то облучают и распыляют химию. В школе объясняли, что это почти универсальный метод очистки воздуха после контакта с незнакомой средой. Применяется на всех малых кораблях. Ведь на корабле замкнутое пространство – заболеет один, заразятся все.
–Штурман, ввести полётное задание! – звонко командует Мишка.
Сейчас уже можно – нас не видно и не слышно. Вытаскиваю из мембранного кармана брюк миниатюрный оптический диск. От этих носителей сначала отказались лет тридцать назад, но затем снова вернули. Передавать данные физически иногда проще и быстрее.
Мишка недоумённо смотрит на меня.
–Ты что, болван, записал на учебный?
На радужном кружочке ярко намалёвана улыбающаяся рожица, а под ней надпись – «учебное пособие по биохимии, 8 класс». Чёрт. В спешке не посмотрел.
–Специально, конечно, – отбился я. – Вот проверили бы родители мой стол, допустим, на наличие там боевиков? У меня, знаешь, всегда проверяют.
–Ты что, хочешь сказать, – Мишка окатил презрительным взглядом, – не смотрел Термогерц: Восстание Андроидов?
Я скривился. Стыдно признаваться. Мама поставила запрет на боевики. Говорит, если смотреть, как постоянно режут на кусочки лазером и бьют стопудовым кулаком, можно вырасти кем-то нехорошим. Кем именно, мама не договаривала. Я почему-то представлял учителя по высшей математике.
Как перейду в девятый класс, мам отменит запрет и буду смотреть всё лето чью-нибудь коллекцию. Вот, Мишкину, например. А может быть… и не стану. Научусь отжиматься тридцать раз и поступлю в секцию универсальных