Я кивнул роботу и пошёл за ним. Что-то в его манере выражаться было странным, но я не сразу сообразил, что. А когда сообразил, невольно улыбнулся. Будто вокруг моей головы вился рой мошкары, и его сдуло ветром.
Так бывает: у тебя интересная работа, ты перебрался в хорошую страну, а потом будто на велосипеде въехал в песок. И уже не едешь, а проклинаешь всё вокруг. Множество надоедливых мыслей: «а продлят ли визу», «а что скажет начальство», «а успею ли я завтра выспаться» вертелись в голове, и я толком не замечал ничего вокруг. Хотя следовало бы.
И вот, шагая за длинноногим роботом, я передумал все свои печальные мысли по очереди, и когда они закончились, в сознании что-то щёлкнуло.
Ну конечно, это был робот Риччи! Только у него машина могла набраться витиеватой английской вежливости. Он обратился ко мне по-русски, отчего я будто оказался в переводе старой английской прозы. Джейн Остин какой-нибудь.
Другой – да почти любой, кроме Риччи Джеймса – не озаботился бы манерами своей машины. Поэтому большинство ходячих помощников изъясняются пластиковой вежливостью своих заводских прошивок.
И это нормально, никто не обращает внимания. Но я как специалист заметил, что робот вместо предсказуемого «пожалуйста» употребил чуждую русскому уху конструкцию «Do you mind me asking?..».
Это было хорошо. Мы с Риччи работали лет пять назад, когда моя карьера ещё не начала буксовать, и меня то и дело приглашали трудиться над разными заковыристыми проблемами. Быть может, карьера снова пойдёт в гору? Я расправил плечи и огляделся.
Вечернее солнце подкрашивало кипарисы и траву в золотистый и изумрудный. Когда я рос в России, я был уверен, что живопись это своего рода ложь. Не бывает в реальности таких прекрасных мест, как не бывает богатырей и прекрасных принцесс, о которых пишут в романах. Попав в Италию, я увидел своими глазами именно такие пейзажи: захватывающие дух красотой и умиротворяющие.
Впрочем, в тот вечер я расслабился совершенно зря.
Это простительно: итальянская глушь удивительно красива, если смотреть по сторонам. Даже это совершенно ничем не примечательное место: велосипедная трасса между двумя городками Модена и Виньола. Сегодня я отпустил таксиста недалеко от Модены и подошёл к трассе пешком. На пятом километре было условленное место, где я ожидал встретить группу озабоченных людей, услышать итальянский мат и увидеть брыкающегося робота где-нибудь на обочине в траве. Но трасса оказалась пустой. Я собрался было перезвонить нанимателям, чтобы выяснить, где они торчат, но тут меня и нашёл робот, которого отправил Ричи.
Мы познакомились с Риччи пять лет назад и… нет, не сблизились, но почувствовали общность. Я по крайней мере. В Италии мы оба были чужими, хотя и по-разному. В той самой старой английской прозе, которая не спешит взять тебя за горло резким движением сюжета, – не то, что современная – нашлось бы и напыщенное сравнение для нас: мы были бы двумя прибрежными камнями, которые омывало море итальянской жизнерадостности. Когда волны отступали, солнце высушивало нас – и становилась видна английская сдержанность Ричарда и моя русская угрюмость. Мы подтрунивали над стереотипами, но следовали им дотошно. Мостик иронии, проброшенный от культуры к культуре над волнами итальянской болтовни – и скажем прямо – итальянского бардака, был нужен нам обоим.
Также в начале старой английской книги нашлось бы страниц пять для биографического отступления, чтобы показать читателю внутренний мир главного героя. Но меня в текущий момент больше интересовал учтиво улыбающийся робот, шагавший рядом со мной. Я оглядел его внимательнее.
Робот заметил мой взгляд:
– Я наслышан, вы очень хороший специалист, – вежливо сказал он.
– Можно предположить, что именно поэтому я здесь.
– Возможно, у вас уже есть версии касательно причины сегодняшнего инцидента?
– Возможно. А вы робот Ричарда Джеймса, верно?
– Я предпочёл бы слово «помощник», – ответил робот.
Ох. «Предпочёл бы», а не «Предпочитаю» это настолько по-книжному, но настолько неэффективно, что где-то даже эксцентрично. Впрочем, англичанин…
Робот перебил мои мысли.
– Возможно, вы бы хотели поделиться версиями, если вас только не затруднит?
Ни к чему не обязывающая беседа, наверное, входила в протокол вежливости робота, поэтому я не стал возражать.
– Возможно, хотел. На самом деле причины обычно две или больше.
– О, неужели?
– Конечно. Вашего рода изделия чрезвычайно надёжны и одна единственная поломка никогда не приводит к инцидентам или тем более к катастрофе. Как и в случае с авиационной техникой. Требуется сочетание факторов. Допустим, отказал контур аварийного выключения. Робот двигал кресло, на него упала ваза и испортила антенну передатчика, которую какой-то осёл-конструктор вывел на корпус. И всё потому что ослам-заказчикам непременно нужно, чтобы робот формой и габаритами не слишком отличался от человека. Ну да бог с ними. Сигналы аварийного отключения робот не принимает,