Ветер усилился, облачко разрослось, потемнело и закрыло палящее солнце. А с запада появилось еще одно облако, похожее на простыню – такое большое и белое. Ему предстояло покрыть мир и дать ему отдохнуть от дневной жары.
Ветер рванулся к земле, согнул в поклоне молодые тополя. А с ними упал вниз и стриж. Тревожный звон его разлетелся в порыве ветра. И слабая птичка заметалась в вихре. Пронзительный возмущенный вскрик ее упал в заросли вейника, запутался в его сухом шорохе и вознесся к мягкому шелесту молодой тополиной листвы.
Стриж нашел пристанище в развилке тополиных, тесно сплетенных ветвей.
Ветер набирал силу. Но много отваги теплилось в крохотном сердце стрижа. Отчаянно зазвенев, он сорвался с дружественной ветки и опрометью ринулся в бурный воздушный поток, завертелся в нем, и перья у него встали дыбом, разрываемые ветром.
Но стриж звенел радостно и гордо.
И побежденный ветер утих, лег на землю вместе с песком и пылью. Остатки его растворились в синей глубине. Солнце снова явилось в своем пылающим ореоле. И крохотная птичка вознеслась к нему, звеня хвалу на весь мир.
Девушка отложила флейту на курпачу, легко соскочила с тахты, взбежала на айван, замерла, ступив на дощатый пол, хлопнула в ладоши и закружилась, быстро переступая босыми маленькими ножками. Руки ее извивались, как лозы. Она была тоненькая, почти прозрачная, в стареньком платье из яркого маргиланского шелка, которое она достала еще из свадебного сундука своей матери и носила уже третий сезон.
Она закончила первый курс колледжа искусств и считалась там восходящей звездой.
Стриженные мелкие кудряшки разлетались во все стороны. Голос ее звенел. Она напевала себе без слов ту самую мелодию, что она играла на флейте, вдохновленная полетом стрижа. У нее была удивительная музыкальная память и музыкальный слух. Она буквально за минуты сочинила музыку и теперь подбирала к ней танец.
Вот ее кудряшки, взлетев, опали. Девушка присела, извиваясь, словно травинка под ветром, и стремительно вскочила, застыв в напряжении. Руки ее остались приподнятыми, а глаза испуганно расширились: в раскрытую калитку вошел мужчина в коричневом костюме без галстука. Был он приземистый и плотный, грубый и прочный, как глиняная супа в дедовском кишлаке.
– Валижон-ака! – девушка заметалась по айвану, поправила занавеску, выбивающуюся из открытого окна, кинулась к мужчине, на бегу свернула, отряхнула курпачу на тахте, бросилась к другому ее краю, но резко отпрянула, и побежала к воротам.
– Ты что, не слышала, как я подъехал? Чем ты занималась таким, скажи мне, что даже уши забыла! Все вертишься, из себя великую музыкантшу корчишь. Уйди из-под колес, нечего теперь суетиться. Я сам могу для себя все сделать.
Девушка испуганно отпрянула и нервно скомкала платье на животе.
– Ну что вы сердитесь все время, братец. Я музыку для ашулы придумала, танец к ней, осталось только слова подобрать. На вашей свадьбе хочу гостей порадовать. Не злитесь, пожалуйста.
– Велика радость, слушать маленькую дуру. Вот женюсь, моя Мукаддамхон приучит тебя к порядку. Она тебе покажет, как нужно за домом смотреть и старших слушаться. А то распустил я тебя, добрый слишком. Мукаддамхон тебя перевоспитает, – говоря это не громко и ворчливо, Валижон раскрыл створки ворот, вышел и сел за руль новенькой «Captiva», на которую только неделю назад получил номер.
– Не правда, – сдвинув брови, крикнула ему вслед девушка. – Мукаддамхон-опа добрая, она любит меня, я знаю! Меня все любят, кроме вас! Почему вы такой сердитый!
Машина чуть не сбила ее, она резко отпрыгнула, прижимая к себе подол широкого платья.
– Чтоб ты пропала, – заорал Валижон, отворяя дверцу и высовываясь. Чтоб у тебя ноги отвалились.
– Ой!
– Что ты все время под колеса лезешь, несчастье на мою голову. Чтоб твои мозги чирьями покрылись. И зачем только я забрал тебя от деда, лучше бы ты в кишлаке осталась. Долго мне еще тебя терпеть в моем доме! – Валижон тяжело вылез из машины, взял тряпку и долго тер секла и блестящую поверхность, наводя лоск.
– Разрешите, я протру, – начала девушка, чтобы услужить.
– Сам протру. Мне не нужна помощь. Хоть бы ты скорее замуж вышла. Подумать, какого жениха я нашел ей. Сын самого Байхожаева, Раим, захотел стать ее мужем, а она привередничает. Да он завтра может породниться с самим президентом.
– Нет, – девушка рывком отбросила вниз подол платья и выпрямилась, откинув руки назад. – Раим-ака любит меня, да, любит. И он будет ждать!
У Валижона сегодня был трудный день. У него сорвалась торговая сделка, ему выписали штраф санинспекторы, дергали нервы в хакимияте. Поэтому он срочно искал сливной бак, в который мог бы выплеснуть все скопившиеся негативные эмоции. Младшая сестра всегда была готова принять на себя весь этот слив.
– Да кто плевать хотел на тебя, – продолжал, накручивая себя, старший брат. – Вбила в голову, что все ее любят! Кому ты нужна, дрянная девчонка. Это все негодная Хуршида-опа всем все уши заполнила словами о том, что