– Нет, я вообще не училась в колледже, – сказала она. – Но… я играла с детства. Моя бабушка подарила мне гитару, когда мне было десять лет. Я любила играть, но больше всего мне нравилось писать песни. Гитара была способом облачить мои слова в мелодию. Вообще это могло быть что угодно – пианино, барабаны… я просто хотела писать и петь.
– Ты еще и поешь?
– Теперь только подпеваю, – сказала она, стараясь не встречаться со мной взглядом, – И я больше не пишу свои собственные песни. Просто – материал для группы.
– Почему же?
Она рассеянно провела пальцем по линии брови. Волосы у нее были светлые, но брови темные. И идеальные.
– Теперь мы одна команда. Я пишу для нас, – говорила Кейси. – Но в каком-то смысле это лучше для меня. Мне нужна группа. – Она взглянула на меня сквозь опущенные ресницы. – Я не очень хорошо справляюсь сама.
Я кивнул, изо всех сил стараясь придумать какое-нибудь конструктивное замечание. Чтобы сосредоточиться на ее словах, а не на деталях ее лица.
– Я чувствую, что все движется так быстро, – продолжала Кейси, – и у меня нет времени сидеть и выяснять, что у меня внутри. Например, чем я хочу в жизни заниматься? То ли это, что я хочу делать – быть рок-звездой? Половина меня говорит: «Черт возьми, да!» Другая половина боится.
– Чего боишься?
– Образа жизни. Гулянок. Я чувствую, что живу по инерции, чтобы не принимать никаких реальных решений. Я просто следую за группой, играю очень громкую музыку и много пью, потому что…
– Потому что?.. – мягко спросил я, и она небрежно пожала плечами, хотя ее слова и говорили о важном.
– Потому что мне больше некуда идти. – Образ телохранителя, выносящего ее из клуба прошлой ночью, вспыхнул в моем сознании, как и рекламный снимок, где она показывает миру средний палец. Жесткая и уязвимая одновременно.
«Она кажется потерянной».
Кейси откинулась на спинку сиденья и махнула рукой, словно ее слова были сигаретным дымом, который нужно было развеять.
– Во всяком случае, это моя жуткая похмельная история.
Я знал, что это не все. У меня сложилось впечатление, что у нее было больше историй и больше песен.
Между нами повисло молчание, пока я потягивал свой остывший кофе без кофеина. С полдюжины раз я собирался начать, желая поделиться с ней чем-нибудь. Чем-то глубоко личным, как будто за каждую такую историю выдавались очки, и теперь их количество нужно было выровнять.
Но моя персональная история была слишком личной. Слишком темной. Кейси Доусон светилась, и я не мог вынести мысли, что моя глубочайшая правда окутает ее, как саван, затмевая ее свет своей ужасной концовкой.
Я поиграл под столом своим медицинским браслетом. Я мог бы, по крайней мере, сказать ей, почему я должен был съесть гребаный салат вместо гамбургера. Я начал было, но тут появилась официантка с кофейником. Она снова наполнила кружку Кейси, затем начала наполнять мою.
Кейси протянула руку и накрыла мою кружку.
– Подождите!